Карсавина Ирина Львовна (1906)

• Дата рождения: 1906 г.
• Место рождения: г. Санкт-Петербург
• Пол: женщина
• Национальность: русская
• Образование: Высшее. Окончила историко-филологический ф-т ун-та Sorbonna.
• Профессия / место работы: Преподаватель английского и французского языков в МИДе Литовской ССР.
• Место проживания: г. Вильнюс
• Партийность: б/п

---

• Мера пресечения: арестована
• Дата ареста: 13 марта 1948 г.
• Осуждение: 31 июля 1948 г.
• Осудивший орган: ОС МГБ СССР
• Приговор: 10 лет ИТЛ. 18.08.1948 этапирована в Дубравлаг (Мордовия). Пост. ЦК по пересмотру дел от 01.07.1955 приговор отменен, освобождена.

---

• Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Архив НИЦ "Мемориал" (Санкт-Петербург)

Репрессированные родственники

отец https://ru.openlist.wiki/Карсавин_Лев_Платонович_(1882)

Биография

срок отбывала с https://ru.openlist.wiki/Гаген-Торн_Нина_Ивановна_(1900)

"- В двадцать втором году его выслали за границу, вме­ сте с Лосским и другими профессорами-немарксистами. Дочь была тогда еще девочкой. Попали они в Париж, она училась в Сорбонне, расскажет о Франции, об отце... Карсавина — сухонькая, черненькая, как галка, на отца не похожа. Тот был красавец с кудрями и огненным взглядом. Я слушала его лекции под портретом Владимира Соловьева Ирина Львовна пришла. Села, подергивая плечами. Быстрые, сухощавые ручки ее все время двигались. Глаза, тем­ ные и горячие, как у отца, смотрели едко и настороженно. Она держалась a quatre épinglés*, как говорят французы. И сама по­ ходила на француженку. Об отце рассказывала. Они долго жили в Париже, в тесноте эмиграции, тяготившей его. Она не лю­ била эмиграцию, но любила Париж, Сорбонну, острые блюда и острые разговоры французской интеллигенции. Она осталась в Париже, когда отец и мать перебрались в Литву. Отец стал профессором Вильнюсского университета, специалистом по истории литовского языка, литовские ученые обращались к нему за консультацией. Написал на литовском языке «Историю европейской культуры» в семи томах. - Как жаль, что на литовском, - сказала Таня, — ведь мало кто сможет прочесть. — Отец говорил: кому надо, тот выучит язык и прочтет. - А как он смотрел на историю европейской культуры? Как Шпенглер, ждал «заката Европы» или нет? — Я не читала, меня мало интересует история культуры. Знаю, что говорил о росте государства, проводя аналогию с го­ сударством Древнего Египта. Он стал интересоваться егип­ тологией одно время. А меня, знаете, мало интересовали эти экскурсы в прошлое. Не люблю абстрактных философических построений, — она засмеялась, подергиваясь. — Ему, вероятно, тоже сейчас не до абстракций. В 70 лет попасть в лагеря... Вряд ли выживет долго... - Он когда же попал? — Когда ваши советские войска освободили Литву. Я имела глупость приехать к ним в гости из Франции. Взяли его и меня... Мама осталась одна. Она писала мне, что отец в Абези, - губы ее опять передернулись, горько и зло. - Я давно не имею ве­ стей о нем... Впрочем, это естественно... В германских лагерях стариков сжигали живьем. Здесь, кажется, не сжигают, но все равно они умирают. Говорить с ней было трудно, временами казалось, она на грани бреда. Относительно отца она оказалась права: Лев Платонович Карсавин умер в лагерной больнице. Впоследствии я узнала от мужчин, с ним сидевших, и от врача, который анатомировал его тело, что до последнего дня он интересовался не своей судьбой, а культурой человечества. Это — он выдержал. На анатомиче­ ском столе лежал старик с лицом прекрасным и значительным."