Федоров Михаил Федорович (1888)

Федоров Михаил Федорович (1888).jpg
  • Дата рождения: 1888 г.
  • Место рождения: Ленинградская обл., Осьминский р-н, с. Николаевское
  • Пол: мужчина
  • Национальность: русский
  • Профессия / место работы: колхозник
  • Место проживания: Осьминский р-н, пос. Трехречье
  • Партийность: беспартийный
  • Дата расстрела: 24 сентября 1937 г.
  • Место смерти: г. Ленинград
  • Дата ареста: 6 августа 1937 г.
  • Осуждение: 20 сентября 1937 г.
  • Осудивший орган: особая тройка при УНКВД по Ленинградской обл.
  • Статья: 58-10
  • Приговор: ВМН (расстрел)

Возвращенные имена

Федоров Михаил Федорович, 1888 г. р., уроженец с. Николаевское Осьминского р-на Лен. обл., русский, беспартийный, колхозник, проживал: п. Трехречье Осьминского р-на. Арестован 6 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 20 сентября 1937 г. приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 24 сентября 1937 г.

ВОСПОМИНАНИЕ

Нашего папу Фёдорова Михаила Фёдоровича, 1888 года рождения, арестовали 6 августа 1937 года. Тогда мы жили на хуторе Трёхречье — это от деревни Николаевское два километра. Я, как старшая дочь, помню этот страшный день, воскресенье, когда рано утром постучали незнакомые люди в незнакомой нам форме и сразу увезли нашего папу. Мы бежали до дороги, где стояла машина, и она была набита только одними стариками, и среди них был наш папа, ему было только 49 лет.

Я не помню, как мы, маленькие дети, довели нашу мамочку до дома, она всё время плакала, кричала и нас троих прижимала к себе. Нам, детям, было 8 лет, 6 лет и 4 годика. А через десять дней после ареста папы, 16 августа народилась наша маленькая сестричка. Когда папу толкали в машину, он крикнул маме: «Если народится доченька, назови её Тасей». И мы исполнили его просьбу, назвали её Тасенькой.

Маме было очень трудно, она работала в колхозе и получала трудодни, на которые колхоз ничего не платил. У мамы было своё хозяйство: коровушка, овечки и курочки — вот этим мы и жили. Мы все рано научились помогать маме по хозяйству, и когда мама уходила на работу, мы нянчили нашу маленькую сестричку, она родилась совсем больная.

Всё время мы ждали папу домой, ведь он был очень больной, только после операции, и верили, что отпустят его домой, ведь осталось на руках у мамы четверо малолетних детей, и знали, что он ни в чём не виноват. Но папа домой не приходил.

Мы с мамой ездили в милицию в Осьмино, это наш районный центр, хотели узнать, где и что с нашим папой, но нам отвечали, что такого у нас нет.

В 1938 году нас выселили с хутора Трёхречье, дом наш развалили на глазах, и мы зимой жили в сарае. А потом колхоз дал нам дом, очень старый, без крыши, в деревне Николаевское, и мы переехали в него, а свой родной домик… Мама работала на скотном дворе, и ей привозили его на дрова, чтобы согреть колхозным коровам воду. Каждое полешко от своего дома мама обливала слезами. Наша коровушка с хутора паслась в колхозном и деревенском стаде, там было 120 голов, а к вечеру уходила от пастухов, и мы ходили за ней на хутор. Прибежим туда, а она лежит под навесом у своего двора. Двор почему-то не развалили, только один наш домик.

В 1939 году мы пережили финскую войну. Было очень холодно в доме, и мы голодовали, хлеба вообще не было. В магазине хлеб давали только рабочим, которые работали в лесопункте на повалке леса, а у нас в семье не было взрослых, братишки были ещё совсем маленькие, и в лес работать их не брали.

Мы все учились в школе. Спасибо маме, я до сих пор не представляю, как она, простая женщина, могла растить нас, кормить и учить. До войны я, как старшая, закончила 5 классов, братики 4 и 2 класса, а последняя сестрёнка ещё в школу не ходила.

В августе 1941 года нашу деревню заняли немцы, мы все ушли в лес и рыли окопы, и жили всей деревней в окопах, в болоте на острове, а к зиме вернулись домой. Немцы жгли нашу деревню несколько раз и много наших людей расстреливали. Было очень страшно, но, Слава Богу, вся наша семейка остались живы.

9 мая 1945 года закончилась война, и осенью мы опять пошли в школу, но мы продолжали ждать папу домой, думали, что закончилась война, и папа вернётся домой. Но так и не дождались.

В октябре 1946 года я, не закончив школу, пошла работать и стала немножко материально помогать маме, а потом мои братики уходили в армию один за другим, а мамочка оставалась с младшей доченькой дома. Младшая сестричка тоже уже ходила в школу, а летом работали в колхозе.

Мамочку свою мы похоронили в 1985 году в возрасте 92 года. Ушли из жизни и наши братики в возрасте 62 года и 60 лет, а мы сейчас остались две сестрички, старшая и младшая, обе вдовы, мужей похоронили в возрасте 57 лет. Есть у нас уже взрослые дети и, конечно, взрослые внуки, но детям не довелось увидеть дедушку, только что на фото. В настоящее время мы, обе одинокие, живём в доме нашей мамочки, т. е. в том доме, что дал нам колхоз.

Совсем случайно сестричка дала почитать мне свой дневник, и вот что я там нашла. Я не могла успокоиться несколько дней. Пишу всё дословно, это крик детской души, поверьте мне:

22 марта 1955 года, деревня Николаевское.

Здравствуй, мой дорогой папочка!

Сколько лет прошло, и мы не знали о тебе ни слова. Мне даже странно называть тебя папой. Ведь это слово я не употребляла в течение 17 лет. И вот сегодня я первый раз называю тебя папой. Выслушай меня, мой дорогой папочка, как тяжела была наша жизнь. С тех пор, как тебя от нас отняли, меня совсем ещё не было, мне рассказала обо всём мамочка, и я пишу тебе письмо.

Братишки и сестрёнка Галя уже большие. Мне теперь уже 17 лет, окончила 7 классов и работаю в колхозе. Галя работает начальником почтового отделения, братик Лёня работает в Ленинграде шофёром, братик Виктор сейчас в армии. Вот уже служит третий год. Вот так, дорогой мой папочка. Ты бы посмотрел на нашу маму! Ведь она стала уже старушкой, сколько у неё пережито, сколько слёз пролито, сколько передумано! Да и ты, наверное, уже стал старенький, хотя тебя я не знала.

Дорогой наш папочка! Если бы ты хоть написал нам письмо или приехал бы домой, если жив ты сейчас, ты бы нас уже никого не узнал, ведь мне 16 августа исполнится 18 лет, а тебя отняли у нас 6 августа 1937 года, и потому я тебя не знаю. До свидания. Писала Фёдорова Т. М.

О судьбе папы узнали из газеты «Вечерний Ленинград», где уже начали печатать фамилии репрессированных. В этом списке мы нашли нашего папу, но очень жалко, что ни мама, ни братики не узнали об этом.

Теперь мы с сестричкой каждый год 30 октября ездим в Левашово на свидание к папе, к «могилке-берёзке». Ездят с нами и наши дети, и внуки. К берёзке прибили досочку, фотографию папы, маленький крестик, и приносим цветы. Я, старшая дочь, пишу стихи, и мы на досочке выжгли вот такие слова, извините, если что не так:

Прости нас, родной, что так поздно пришли.

Но не мы виноваты в этом.

60 лет искали, и всё же нашли,

А кто нам ответит за это?

Будь прокляты все, кто загнал вас сюда,

В леса Левашова густые.

Их давно тоже нет, ваша совесть чиста.

А мы вас всех любим, родные.

Любящие тебя, дорогой наш папочка, дочери, внуки и правнуки.

Немного о своей жизни, чем и кем мы стали без папы. Я, старшая, Галина, отработала 52 года начальником отделения связи Хотнежи Волосовского района. Братик Леонид работал шофёром в Ленинграде, второй братик работал в Донецке шахтёром, а младшая сестричка отработала 38 лет на заводе Козицкого в Ленинграде.

Спасибо нашей мамочке, она вырастила нас, выучила и привила любовь к труду, к людям. Все четверо мы были работяги и не были замешаны никогда и ни в чём, работали честно, добросовестно. Все были ветераны труда, а братик Лёня получал правительственные награды. Пенсии получаем небольшие, обещали платить нам за папу, но пока нет.

Галина Михайловна Лаврентьева,
Таисия Михайловна Фёдорова,
д. Николаевское Лужского района Лен. обл.

Колхозник Михаил Фёдорович Фёдоров расстрелян 24 сентября 1937 г. согласно протоколу Особой тройки УНКВД ЛО № 56. В предписании на расстрел значится 17-м из 79 приговорённых к высшей мере наказания. 78 из них расстреляны в Ленинграде, всего в этот день расстреляны 403 человека. Все помянуты в 1-м томе «Ленинградского мартиролога». Один приговорённый был ошибочно отправлен в Локчимлаг, где, вероятно, и расстрелян. — Ред.