Левина Ревекка Сауловна (1899)

  • Дата рождения: 13 ноября 1899 г.
  • Место рождения: Жагоры, Шавельский уезд, Ковенская губ.
  • Пол: женщина
  • Национальность: еврейка
  • Образование: высшее окончила Коммунистический университет имени Я. М. Свердлова и Институт красной профессуры, член-корреспондент АН СССР
  • Профессия / место работы: экономист, заместитель директора Институте мирового хозяйства и мировой политики АН СССР
  • Партийность: член коммунистической партии с 1918 года
  • Дата ареста: январь 1948 г.
  • Обвинение: "буржуазный космополитизм"
  • Место отбывания: Пробыла в заключении и ссылке до января 1955.

Репрессированные родственники


Взято с сайта Репрессии членов Академии наук

История

Ревекка Сауловна Левина (13 ноября 1899, Жагоры, Шавельский уезд, Ковенская губерния — 18 декабря 1964, Москва) — советский экономист-аграрник.

Член коммунистической партии с 1918 года.

Член-корреспондент АН СССР (28.01.1939[1], восстановлена в звании 04.03.1955).

Окончила Коммунистический университет имени Я. М. Свердлова и Институт красной профессуры.

С 1926 года жила в Москве, до этого в Саратове.

Работала в Институте мирового хозяйства и мировой политики АН СССР: в 1931—1948 годах заведующая аграрным сектором, в 1939—1947 годах заместитель директора.

В 1948 году арестована, освобождена в 1954 году.

Супруг — Лев Наумович Карлик, патофизиолог, доктор медицинских наук. Сын — известный физик-теоретик Михаил Львович Левин (1921—1992).

Википедия

Воспоминания

Моя мама сразу после моего ареста установила контакт с родителями Шурика Гуревича и с Зинаидой Самуиловной Кизелыытейн, мамой Юры Михайлова. Когда арестовали Мишу Левина, к ним присоединилась мать Миши, Ревекка Сауловна Левина. У этих мам были связи. И они решили действовать.

Ревекка Сауловна в то время была человеком влиятельным — членом-корреспондентом Академии наук СССР, заместителем директора Института мирового хозяйства и мировой политики. Директором института был академик Варга. Кроме того, она была научным руководителем диссертации Панкратовой, автора учебника истории СССР, одобренного Сталиным. И Панкратова, и Варга были членами ЦК КПСС, и где-то там на цэковском уровне они попросили наркома госбезопасности Меркулова принять Ревекку Сауловну.

С такой же просьбой обратился к наркому известный кинорежиссер Михаил Ромм, который был кузеном и близким другом Зинаиды Самуиловны Кизельштейн. А Ромму отказать было трудно: Сталин любил его фильмы, ценил мнение режиссера и приглашал его по ночам в Кремль показывать новинки кино.

Меркулов принял обеих мам и сказал им, что следствием установлено, что их сыновья участвовали в подготовке покушения на жизнь Вождя. И они поняли, чем это грозит их детям. Зинаида Самуиловна рассказывала моей маме, что Ревекка Сауловна стала кричать:

— И вы хотите, чтобы мы в это поверили?! Вам стыдно должно быть! Война идет, а вы, вместо того чтобы делом заниматься, детей хватаете и выдумываете идиотские обвинения! Сталина они убивать готовились?! Еще какую небылицу выдумаете? Я — член партии с 1918 года, вы тогда еще под стол пешком ходили! Я своего сына знаю и никогда не поверю вашим выдумкам! Это — преступление перед партией — то, чем вы тут занимаетесь! — И, не помня себя, замахнулась на наркома стоящей на его столе тяжелой чернильницей.

Зинаида Самуиловной говорила, что страха перед Меркуловым у них не было: они понимали, что жизнь их детей под страшной угрозой. Помимо этого визита, они добились того, что с просьбой лично разобраться в нашем деле обратились к наркому академики Варга и Леонтович и Михаил Ромм. В результате Меркулов, вместо того чтобы по тогдашней логике вещей арестовать обеих мам, обязал, по-видимому, разобраться в нашем деле высшую следственную инстанцию своего ведомства9.

Следователям на Большой Лубянке, проверяющим дело по распоряжению высокого начальства, пришло, наконец, в голову ознакомиться с квартирой Нины Ермаковой, на которой готовилось «покушение на жизнь Вождя», а также с пулеметом Ваньки Сухова, с помощью которого это преступление предполагалось совершить. И тут выяснились некоторые подробности. Оказалось, что, хотя адрес Нины был улица Арбат, дом 43, окна Нининой комнаты и всей квартиры выходили во двор, а двор — на соседнюю улицу Молчановку. То, что мальчишки называли пулеметом, оказалось куском гнутого и искореженного пожаром металла.

На волю, в результате этих находок, нас, однако, не отпустили. Более того, у всех арестованных по нашему делу осталось обвинение в терроре. Обвинение теперь было по статье 19-58 пункт 8. Статья 19 обозначала намерение совершить преступление. Версия непосредственной подготовки террористического акта провалилась, но остались признания семерых обвиняемых в том, что квалифицировалось как «террористические намерения». Этого было достаточно для обвинения в терроре. В той области, которая называлась «антисоветская деятельность», наше законодательство не знало разницы между словом и делом.

Р.С. Левина, однако, не избежала ареста. В январе 1948 г. ее арестовали по обвинению в сионизме и подвергли страшным пыткам. Вскоре после освобождения Р.С. в 1953 году моя мама встретила ее на улице. Сын помогал ей идти. В свои 54 года она выглядела глубокой старухой и полным инвалидом.

— Из воспоминаний В. М. Левенштейна «За Бутырской каменной стеной», Континент. – 2007. – № 132

Ревекке Сауловне пришлось куда хуже, чем нам: на допросах ее жестоко избивали, вся спина была в рубцах. На свободу она вышла полным инвалидом, уже после смерти Сталина.

— Из воспоминаний В. Фрида «Москва-Подольск-Москва»