Гиттерман Константин Эрнестович (1903)
- Дата рождения: 1903 г.
- Место рождения: г. Тамбов
- Пол: мужчина
- Национальность: немец
- Образование: химико-технологический институт в Ленинграде
- Профессия / место работы: руководитель химотдела Центральной лаборатории Наркомпищепрома
- Место проживания: наб. р-н, г. Ленинград, Мойки, д. 18, кв. 3.
- Партийность: б/п
- Дата расстрела: 8 декабря 1937 г.
- Место смерти: г. Ленинград
- Дата ареста: 28 октября 1937 г.
- Осуждение: 2 декабря 1937 г.
- Осудивший орган: Комиссия НКВД и прокуратуры СССР
- Статья: 58, п. 8-10-11 УК РСФСР
- Приговор: ВМН (расстрел)
- Дата реабилитации: 18 ноября 1957 г.
- Реабилитирующий орган: Военный трибунал Ленинградского военного округа
- Архивное дело: УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Дело № П-32652
- Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Ленинградский мартиролог: 1937-1938; Центр "Возвращенные имена"
Возвращенные имена
Гиттерман Константин Эрнестович, 1903 г. р., уроженец г. Тамбов, немец, беспартийный, руководитель химотдела Центральной лаборатории Наркомпищепрома, проживал: г. Ленинград, наб. р. Мойки, д. 18, кв. 3. Арестован 28 октября 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 2 декабря 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-8-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 8 декабря 1937 г.
СУДЬБА СЕМЬИ ГИТТЕРМАН
Мой муж, Константин Эрнестович Гиттерман, родился в большой семье, где был шестым сыном. Дед его был выходцем из Германии, принявшим русское подданство. Он всю жизнь проработал учителем в Воронежской гимназии. Отец Константина, Эрнест Вильгельмович, закончил Высшую школу, получил специальность инженера-путейца и работал на Риго-Орловской железной дороге.
Константин Эрнестович родился в г. Тамбове. После Октябрьской революции, в период гражданской войны и разрухи, семья Эрнеста Вильгельмовича в своем большинстве (старшие братья были уже женаты, имели детей), приехала на Кубань в г. Краснодар, спасаясь от голода. Константину тогда было шестнадцать лет, он заканчивал учиться в школе. Моя семья в силу тех же причин в те годы жила в Краснодаре, и там произошла наша встреча, которой суждено было превратиться в большую дружбу, закончившуюся браком.
Но прежде чем пожениться, нам суждено было пережить трагические годы, связанные с тем, что дети из интеллигентных семей не допускались к поступлению в высшую школу — ковалась рабоче-крестьянская интеллигенция. Константин уехал в Ленинград, и ему удалось устроиться лаборантом на кафедру неорганической химии Ленинградского университета. Заведующий кафедрой очень хорошо относился к Константину и разрешил ему совмещать работу в лаборатории с неофициальным посещением лекций. Но однажды профессора вызвали в ректорат и предложили немедленно уволить лаборанта Гиттермана как классово чуждого элемента и запретить ему посещение лекций. Тогда в Москве на семейном совете братьев было решено, что Константин уедет во Владивосток, где постарается устроиться на любое судно, следующее к берегам Америки. Костя уехал, во Владивостокском порту устроился грузчиком, познакомился с людьми разных профессий и убедился, что избранный им путь непреодолим. Тогда он перешел границу с группой контрабандистов и добрался до Харбина, где надеялся найти поддержку и добрые советы со стороны русских эмигрантов, заполнявших тогда этот город. Добывая деньги только временным заработком, Константин ночевал в ночлежке, заболел тяжелой формой брюшного тифа и был помещен в Харбинскую инфекционную больницу. Ухаживавший за ним священник оказался образованным и добрым человеком, внимательным и интересным собеседником. Из больницы он взял Константина к себе домой и послал телеграмму его братьям с просьбой о высылке денег на обратный путь на родину.
Из Харбина Константин вернулся в Москву и на другой же день отправился в соответствующую организацию, где подробно рассказал о своем поступке. У него взяли подписку о невыезде. А приговор суда оказался неожиданно смехотворным: приговорили к пяти рублям штрафа.
К моменту возвращения Константина на родину изменились правила поступления в высшие учебные заведения. Вместо приема исключительно по социальному положению, без вступительных экзаменов, было предоставлено право поступления в вузы всем желающим при условии сдачи конкурсных экзаменов. И Константин уехал в Ленинград.
Людмила Анатольевна Гиттерман, г. Пермь
Чуть более пространный вариант наброска к биографии своего мужа Л. А. Гиттерман (урожд. Марышева) прислала в 1992 г. С. К. Лопатиной, составительнице будущей Книги памяти о репрессированных выпускниках и сотрудниках Ленинградского Химико-технологического института. (К тому времени Людмила Анатольевна дважды приезжала в Ленинград из Перми: в 1989 г. — на «Неделю Совести», когда передала в ленинградский «Мемориал» рукопись своих воспоминаний в двух частях, и летом 1991 г. — когда посетила Левашовское мемориальное кладбище вместе с сыном Анатолием, дочерью Натальей и внучкой Олей.)
К. Э. Гиттерман окончил Технологический институт в 1931 г. На 2-м курсе института женился на Людмиле Анатольевне Марышевой (в то время она работала врачом Бактериологической лаборатории). В 1937 г. у счастливой пары уже подрастали семилетний Толя и пятилетняя Наташа. В ночь на 28 октября 1937 г. К. Э. Гиттермана арестовали. Обвинили в том, что он являлся «участником террористической группы» и «принимал участие в подготовке террористического акта в отношении секретаря ЦК и Ленобкома ВКП(б) Жданова». Его расстреляли 8 декабря. Вскоре Людмиле Гиттерман объявили, что ее муж «выслан без права переписки» и велели выехать с детьми в Ташкент. 25 декабря семья, оставшаяся без отца, покинула Ленинград; детей Людмила Анатольевна оставила по пути в Москве — у родных мужа. В ссылке она нашла себе работу по специальности — в бактериологической лаборатории Самаркандской санэпидемстанции. По совместительству работала в Мединституте, в 1941 г. защитила медицинскую диссертацию в Самаркандском университете. После окончания высылки в 1946 г. уехала в Пермь из-за невозможности вернуться в Ленинград. В 1957 г. реабилитирована, так же, как и К. Э. Гиттерман.
В данном томе помянуты также двоюродный брат и дядя К. Э. Гиттермана, одновременно с ним арестованные и расстрелянные. Об их расстреле семья узнала только из Мартиролога в газете «Вечерний Петербург» (1994. № 25, 24 марта).
О судьбе семьи Гиттерман см. подробнее в публикациях: Лопатина С. Эстафета честности, или Прошло более полувека... (Технолог / СПб. Технол. ин-т. 1993. № 9 (2485), 4 мая. С. 3: ил.; Зайцева Е. Свидетельства о смерти и бессмертии // Пермские новости. 1993. № 43 (151), 29 окт. С. 9: ил.
Анатолий Разумов
Левашово
Нашей бабушке, свято и бережно
сохранившей память деда, К. Э. Гиттермана
Звонит набат над лесом в Левашове,
Высокий свежесрубленный набат.
Под этим лесом, тихим и суровым,
Безвинно убиенные лежат...
Не тронуты калины спелой грозди.
Я у таблички с надписью застыл:
«...пожалуйста, не применяйте гвозди:
Деревья здесь — ровесники могил».
А где могилы? где надгробья, звезды
Или кресты в оградках кружевных?
Лишь птицы вьют в высокой кроне гнезда,
Да на стволах — записки от родных,
Что по наитию сыскали место,
Где мощи мужа, брата иль отца
Земля накрыла спешно и безвестно,
Скрывая злую тайну их конца.
Поэтом цифра «тридцать семь» заклята.
Но не одним поэтам в ней беда.
Стыдливо, виновато-воровато
Учебники кроили те года.
Но над Невою нет такого дома,
Где память близких долго не живет,
Где эта цифра вовсе не знакома
Как чьи-то жизни обрубивший год.
И память левашовских старожилов,
Для нас, не знавших лиха той поры,
Тайком от царства фальши сохранила
Те дикие канавы и бугры,
Куда во мраке ночи, потаенно
Вдруг проползал безликий грузовик,
«Секретным грузом» доверху груженный.
Но мрачный тот «секрет» в народ проник.
Хранителям скупых архивных полок
Еще молчать о многом надлежит.
Но этот лес, народный мартиролог,
Деревьями-страницами шумит.
Не справились с заданьем на забвение
Посеянные спешно деревца...
* * *
Звонит набат по судьбам поколений!
Под ним — судьба и нашего отца...
А. Сельский (Гиттерман), г. Красноярск.