Ганзен Лев Петрович (1891)

Фотография центра "Возвращенные имена"

Дата рождения: 1891 г.
Место рождения: г. Ленинград
Пол: мужчина
Национальность: русский
Профессия / место работы: инспектор по качеству в Госхлебинспекции
Место проживания: г. Ленинград, ул. Некрасова, д. 48, кв. 5.
Партийность: б/п

Дата расстрела: 5 ноября 1937 г.
Место смерти: г. Ленинград

Мера пресечения: арестован
Дата ареста: 8 августа 1937 г.
Осуждение: 29 октября 1937 г.
Осудивший орган: Комиссия НКВД и прокуратуры СССР
Статья: 58, п. 6-10 УК РСФСР
Приговор: ВМН (расстрел)

Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Ленинградский мартиролог: 1937-1938; Центр "Возвращенные имена"

Возвращенные имена

Ганзен Лев Петрович, 1891 г. р., уроженец и житель г. Ленинград, русский, беспартийный, инспектор по качеству в Госхлебинспекции, проживал: ул. Некрасова, д. 48, кв. 5. Арестован 8 августа 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 29 октября 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-6-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 5 ноября 1937 г.

ЛЕВ ПЕТРОВИЧ ГАНЗЕН

Лев Петрович Ганзен — мой дед — родился в семье известных литераторов, переводчиков скандинавской литературы Петра Готфридовича и Анны Васильевны Ганзен.

Для датчанина Peter’а Emmanuel’а Gotfrid’а Hansen’а Россия стала второй Родиной. Для его шестерых детей родным языком стал русский. Здесь, в России, пришла к нему литературная слава, признание как общественного и государственного деятеля. В начале 1917 года действительный статский советник, чиновник по особым поручениям Ганзен убыл по служебной надобности в Данию. Судьба избавит его от ужасов Второй мировой войны, и он не узнает о смерти в первую ленинградскую блокадную зиму своей «Дюймовочки», супруги Анны. Как не узнает и о гибели в ноябре 1937 года сына — Льва. Пётр Готфридович умер в 1930 году в своём родном городе Копенгагене, в полном одиночестве, вдали от семьи и горячо любимой России.

Лев Петрович Ганзен родился 27 апреля 1891 года.

После обучения в гимназии Карла Мая, подобно многим детям из небогатых семей служилых дворян, он поступает в Петербургский университет, на естественное отделение Физико-математического факультета. Студенческая жизнь подразумевает не только учёбу. Как и большинство сокурсников, Лев Ганзен увлекается театром, участвует в любительских постановках, много времени уделяет спортивным занятиям: теннис, фехтование, плавание, парусный и гребной спорт. Новым массовым увлечением того времени стал футбол. Был и Лев Ганзен членом одной из первых в Санкт-Петербурге футбольных команд. Образование было платным, поэтому принято было зарабатывать на учёбу самостоятельно. Лев давал уроки — репетиторствовал, был переписчиком и даже одно время служил телефонистом в Санкт-Петербургском телеграфном агентстве.

По рассказам, которые дошли до наших дней, Лев Ганзен не был каким-то особенным, исключительным. Наоборот, ему были свойственны многие черты поколения, он был обычным молодым человеком — в меру серьёзным, в меру ветреным, увлекающимся. Много времени и сердца отдавал Университетскому студенческому обществу «Neo Ruthenia».* Студенческое братство, созданное по аналогии с европейскими, имело свой герб, форменные фуражки, знамя и — кроме общестуденческого Gaudeamus’а — свой собственный гимн. Рыцарские традиции были бы соблюдены не полностью, если бы у «Neo Ruthenia» не было своего девиза. «Честь, Отечество, Братство» было начертано на оранжево-бело-чёрной ленте.

1914 год. Мировая война стала первым большим событием в жизни 23-летнего студента. Вместе со многими сокурсниками, членами Братства, Лев Ганзен посчитал делом Чести защищать Отечество и в июне 1915 года взял в Университете отпуск «до окончания войны». Буквально через месяц он был на фронте. Окончив офицерские курсы, с 1916 года воевал в составе Измайловского полка, принимал участие в операциях против австро-германцев в Садовском лесу, на Владимирско-Волынском и Ковельском направлении, в Галиции и под Тарнополем. Состоял в команде разведчиков, был ранен. В сентябре 1917 года Измайловский полк ушёл в тыловой резерв.

1917 год. Первые годы Советской власти — перемены не только и не столько «внешние», если говорить о судьбе человека. Это время глубинного «слома», затрагивающего все сферы человеческой жизни. Время, которое буквально перемалывает, реструктурирует, говоря современным языком, человека. И кто теперь в этой «новой жизни» — не окончивший университетского курса поручик российской армии, владеющий несколькими иностранными языками», бывший дворянин Лев Ганзен?

Рухнул в одночасье привычный уклад жизни, старые ориентиры и ценности. Новые — не созданы в полной мере ни в обществе, ни, естественно, в сознании человека. Десятки организаций с длинными и непонятными сокращениями в названиях чуть ли не ежедневно появлялись в Петрограде, расформировывались, «сливались» или просто исчезали. Современный читатель вряд ли справится без словаря или соответствующего комментария с подобным разнообразием. Но для нас это — не более, чем экскурс в историю. А для людей, живших тогда — реальность. Реальность пёстрая и непредсказуемая, агрессивная, требующая мобилизации себя, внутренних ресурсов, навыков зачастую, чтобы просто жить, чтобы остаться человеком.

Итак, с января 1918 года Лев Ганзен сменил, как следует из его автобиографии, множество профессий и должностей: «поступил в Госфинконтроль Петроградского военного округа, в котором последовательно занимал должности счетовода, пом. контролёра и контролёра до 1920 года, когда при слиянии с ВОМРКИ ПВО и Балтфлота был переименован в ст. инспектора ВОМОРКИ, а затем инспектора Инспекции войск ВЧК Охраны Финляндско-Мурманской и Эстоно-Латвийских границ. Одновременно с 18/XII20 г. по 1/III1921 г. работал по совместительству в вечерне-ночное время секретарём иностранного отдела РОСТА». Затем был и агентом по топливу, и чернорабочим — грузчиком артели в порту, и уполномоченным по закупке дров, делопроизводителем, техником «экспло», секретарём и отв. секретарём Комиссии при Президиуме Ленсовета.

Мечты? Конечно были. Хотелось закончить образование в Университете, где в апреле 1918 года он был «восстановлен в правах студента» и обучался теперь на юридическом факультете. Хотелось больше и чаще видеться с семьёй. Хотелось, наверное, подольше подержать дочь на коленях, поговорить о разных «детских секретах» и столько рассказать ей! — о своём детстве, о той, другой жизни, мерно текущей и надёжной, где были родители, няня, Рождество и дача в Териоках. Не успел. Дома — по рассказам моей мамы, Людмилы Львовны — отец бывал редко, приходил поздно, усталый и не очень разговорчивый.

15 января 1930 года, по заявке Государственной хлебной инспекции, Лев Ганзен был назначен «инспектором-руководителем Мельничного пункта ГХИ». Проработал в этой должности 7 лет, здесь и застал его арест. Госхлебинспектор Ганзен, Лев Петрович,1891 г. р., был арестован 8 августа 1937 года, за 10 дней до дня рождения дочери Людмилы, которой исполнялось 13 лет. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 29 октября приговорён по статье 58-6-10 к высшей мере наказания.

В «Деле» как одно из оснований обвинения фигурирует членство в «немецкой корпорации „Нео-Рутениа“, подготовлявшей кадры немецких разведчиков» — читаем в документе 1937 года. Так неожиданно ему припомнили студенческое братство.

Лев Петрович Ганзен — номер 98 в списке ста обвиняемых, «изобличённых в шпионской, диверсионной, вредительской и террористической деятельности в пользу германских разведывательных органов на территории СССР — и отнесённых к 1-й категории». (Очень трудно избавиться от ассоциации из детства: огромная таблица разделки мяса с разделением на категории — 1-я, 2-я, 3-я категория… Жертвы неведомым Богам?)

Теперь, по прошествии 70 лет, конечно, невозможно установить точную дату — в который из холодных ноябрьских дней у матери и жены Льва Ганзена в доме на Литейном не приняли передачу с тёплыми вещами. Отстояв длинную очередь и подойдя, наконец, к маленькому заветному окошку, Анна Васильевна и Елена Яковлевна услышали короткое, как выстрел: «Десять лет без права переписки». Растерянные, они вернулись домой и долго — как рассказывала бабушка — сидели молча, глядя перед собой и не разговаривая. Откуда им было знать, что это лицемерное иносказание тоже надо было переводить на обычный, нормальный русский язык, и означало оно — расстрел. Анна Васильевна Ганзен, один из лучших переводчиков XX века, владевшая пятью иностранными языками, — этим «языком» — увы! — не владела. Она была обманута — как и тысячи других матерей, — не только в России, и не только в 1937-м.

После долгих уговоров моя мама — Людмила Львовна Ганзен — всё-таки отправила запрос о судьбе отца. Ровно через 50 лет раскрылась тайна, тщательно скрываемая от «дочери врага народа»: ей было вручено «свидетельство о смерти», где было сказано, что гражданин Ганзен Лев Петрович умер 5 ноября 1937 года в возрасте 46 лет. В графе причина смерти — «расстрел». Возможно, это и был — тот самый холодный ноябрьский день, когда жизнь моего деда, Льва Петровича Ганзена, оборвала пуля…

Из маминого стихотворения:

Печальное досталось мне наследство,
Его я дочери и внукам передам,
И, может быть, они когда-нибудь отыщут
То место, где зарыто тайно тело,
Того, кто дал мне Жизнь,
Чья кровь течёт во мне —

и в них, конечно,

Кто был безвинно заклеймён позором
И уничтожен — тоже без вины,
Подобно миллионам — как и он — безвинным…
На месте том не надо ставить
Ни пышного надгробья, ни креста,
Но —
молча опуститься на колени
И — поклониться

молча

до земли.

По выражению Г. Х. Андерсена (чьи произведения до сих пор никто не перевёл лучше, чем переводчики Ганзены), — сказки рождаются из жизни. Но ни в одной самой страшной сказке или даже фантазии невозможно воспроизвести — и нет такого прибора — чтобы измерить уровень чудовищности происходящего в реальном человеческом сообществе.

1917, 1937, 2007 — это всего лишь условные даты условной системы счисления времён. Но как и много лет назад — человеческое сообщество радуется, поджаривая себе подобных на электрическом стуле, взрывая, вырезая по национальному признаку, вешая и расстреливая. Называя пулю — среди прочих способов отъятия жизни — одним из самых «гуманных». Или в самом деле — не ведают, что творят?

Наталия Ганзен, С.-Петербург

Лев Петрович Ганзен расстрелян по так называемому Списку немецких шпионов № 1.

В том списке и директор Публичной библиотеки Мечислав Добраницкий с женой, и политэмигранты из нацистской Германии, и троюродная сестра Николая II Дора Лейхтенберг, вместе с мужем помогавшая новой советской жизни, немцы и знакомые немцев — все, кого набрали для выполнения первой очереди плана по «немецкой линии». Все помянуты в 3-м томе «Ленинградского мартиролога». Возможное место захоронения — Левашовское мемориальное кладбище.

<a href="http://visz.nlr.ru/blockade/show/1109676">Анна Васильевна Ганзен</a> помянута в Книге памяти «Блокада, 1941—1944, Ленинград». Место захоронения — Пискарёвское мемориальное кладбище.

Анатолий Разумов