Шишкин Макар Семенович (1888)

• Дата рождения: 1888 г.
• Место рождения: Дальне-Восточный кр., Комсомольский р-н, с. Н.-Тамбовск
• Пол: мужчина
• Национальность: русский
• Профессия / место работы: колхозник
• Место проживания: с. Н.-Тамбовск ДВК.

• Дата расстрела: 17 марта 1938 г.
• Место смерти: г. Хабаровск

---

• Дата ареста: 9 октября 1937 г.
• Обвинение: по ст. 58, п. 10 УК РСФСР.
• Осуждение: 17 февраля 1938 г.
• Осудивший орган: тройка при УНКВД по ДВК
• Дата реабилитации: 17 февраля 1961 г.
• Реабилитирующий орган: Постановлением президиума Хабаровского краевого суда

---

• Архивное дело: П-82734
• Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Книга памяти Хабаровского края

Биография

О ЧЕМ РАССКАЗАЛА СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ В доме моих родителей хранится старинный альбом с медными застежками в бархатной «шубе». Ах, как он мне знаком с раннего детства, так же, как и фотографии, которые находятся в нем! Они, в основном, довоенной и послевоенной поры молодости мамы и папы, и могут «рассказать» об очень многом.

Среди пожелтевших снимков есть один, местами выщербленный, который прижился в старинном альбоме с 1980 года, года смерти моей бабушки – Зинаиды Савельевны , хранившей это фото – последний «привет» своего мужа, моего деда – Макара Семеновича Шишкина, лихого рубаки – партизана, расстрелянного, согласно постановлению тройки УНКВД по ДВК 17 марта 1938 г. под Хабаровском.

Я бесконечно благодарна своему отцу, Герою Макаровичу за то, что он в раннем моем детстве сумел по крупицам, переливая в меня любовь и уважение к своим прародителям, передать эту историю, о которой в 50-60-е годы упоминать-то было страшно, не то чтобы рассказывать. А он не побоялся. Мои бабушка и дед встретились в партизанском отряде в 1920 году, когда весь Дальний Восток был охвачен интервенцией со стороны Японии. Тогда шестнадцатилетняя Зинаида искала своего брата Григория, ушедшего из села Керби в партизаны. Жителей села предупредили, что наутро в населенный пункт придут японские каратели за золотом, и они всем селом снялись с обжитого места, ушли в тайгу. Юная девушка для этих бородатых людей стала «сестренкой», как ее все ласково называли в лесном городке, расположенном на Тунгуске. Вдалеке от родного очага, тоскуя по женам и детям, эти мужики жалели и берегли ее. Она платила ответной любовью: обстирывала, обштопывала их одежду, в короткие минуты отдыха после тяжелых походов у костра вместе со всеми пела русские народные песни. В партизанском отряде моя бабушка окончила курсы медсестер, стирала окровавленные бинты (отряд сильно бедствовал медикаментами и перевязочным материалом), ухаживала за ранеными. Здесь, в партизанском отряде, Зинаиде и встретилась ее первая, незабываемая любовь – Макар Шишкин стал ее суженым. Свадьбу справляли в партизанской землянке. Рядом – ее Макарушка, а родной брат Григорий сидел вместо посаженного отца. Командир партизанского отряда Иван Павлович Шевчук преподнес молодым скромный подарок – брусок хозяйственного мыла, что было редкостью в ту пору. Вместе с молодой женой Макар Семенович прошел не один километр уссурийской тайги, когда в зимнюю стужу партизаны прорывались к частям Красной Армии, стоящим у Благовещенска. Позади осталось первое ранение Зины в голову тяжелым палашом японского самурая, и муж на волокуше тащил ее до более безопасного места. Так как у Зинаиды не было сил передвигаться самостоятельно, Макар ее оставил под кустом с наганом в руке, а сам догнал отряд, шедший на восток. Через сутки он приехал на санях и застал мою бабушку без сознания. Перевез ее в госпиталь Благовещенска. После выздоровления, бабушке Зине врачи строго-настрого запретили возвращаться в партизанский отряд, который к тому времени, кстати, слился с частями Красной армии под командованием Блюхера. Часть партизан распустили по домам. Вместе с Макаром вернулась Зинаида на малую родину мужа – в село Нижняя Тамбовка. Первые сельскохозяйственные артели, затем – колхоз. Макария общее собрание сельчан избирает председателем местного товарищества, Зинаиду – секретарем. Жили бедненько, но весело: с песнями на покос и с покоса. Траву косили на заливных лугах, расположенных на островках посередь Амура. Возвращались на широких лодках-баркасах домой поздно вечером. А на берегу уже ребятишки, ждут – не дождутся своих родителей , чтобы принять с их натруженных, усталых рук литовки, да кукан с рыбой, которая попалась косарям за день, ( попутно ставили мордушки у берега, пока косили траву). В тайгу товарищество также выезжало с песнями валить древесину на строительство складов и засолочных баз. Вальщики к ночи возвращались с красным флагом передовиков. Вот в ту прекрасную для моих прародителей пору и заехал ненароком хабаровский фотограф в Нижнюю Тамбовку, возвращаясь с командировки из Николаевска – на – Амуре. Их баркас дал течь, остановились путешественники у села, которое оказалось поближе. Снимки тогда среди простых деревенских людей были редкостью, дорого стоили. Но как было не запечатлеть фотографу председателя с бригадиром? Я внимательно вглядываюсь в черты лица моего деда (на фото справа): открытый взгляд светлых, по-видимому, серых глаз, прямой нос, строго поджаты губы. Простенькая рубашка застегнута на все пуговицы, верхняя-то пришита черными нитками крест-накрест. Видать, в обиходе семьи имелся только черный моток ниток. Потертый у локтей пиждачок. Фуражка с высокой тульей, а из-под нее упрямо лезет темный чуб, тщательно, правда, прижатый козырьком. Дедом руководило милосердие, любовь к жене и детям, ко всем таким же как и он, простым людям. Из-за него он и погиб… Жил в Нижней Тамбовке в соседях мужик, у которого росло пятеро, как и у Макара, ребятишек. Обзавелся мужик двумя коровами, на дворе была и лошадка. В товарищество наотрез отказался вступать, поостерегся, решил выждать: получится что с новоиспеченным колхозом или нет. Записали семью в графу «подлежит раскулачиванию». Прибежал к Макару: «Выручай! Какой же я кулак: детей полна хата, а коровки наши – и кормилицы, и поилицы»… Пожалел соседа мой дед – написал ему справку, что тот и не кулак вовсе, а бывший партизан. Через три дня приехали органы НКВД с Комсомольска-на-Амуре и увезли по доносу председателя в тюрьму. Осень велось следствие, к зиме Макар в изоляторе временного содержания занемог, и его положили в лазарет. Только сбежал оттуда мой партизан, и по тонкому льду Амура, добрался до противоположного берега, пешком пришел в Тамбовку. К жене! К детишкам своим! Что натворил – сам того не ведал. Думал, что не посмеют тронуть кавалериста-рубаку, знавшего самого Блюхера в лицо! Но как только лед окреп, нагрянули чекисты из Хабаровска, увезли деда из родного дома навсегда. Сухие строчки справки, выданной моему папке в 1961 году живы до сих пор: «Постановление тройки УНКВД по ДВК от 17 марта 1938 года отменено, и дело в отношении Шишкина М.С. производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления»… Но что они могут теперь дать, эти строчки, так же, как и бумага от прокурора управления прокуратуры Хабаровского края, где подтверждено, что мой дед «необоснованно обвинен в проведении контрреволюционной политики (ст. 58-10 УК РСФСР) и расстрелян 17.03.38 г.? Посмертно реабилитирован 17.02.61 г.» Политика государства была нацелена на истребление истинных патриотов России, грубо и жестоко подавляла инакомыслие. Расправлялось с мужиками легко и безрассудно. Государство оставляло без кормильцев тысячи и сотни тысяч жен и детей по всей стране. Оно не задумывалось, каково женщинам будет поднимать их на ноги в одиночку, как растить и как обучать?! Как ставить своего ребенка на крыло? Клеймо «сын врага народа» долго висело на моем отце и его братьях и сестрах. Его не приняли в институт, когда отец пытался туда поступить… Стоит под Хабаровском небольшая часовенка. Ее построили в 1993-м году. Это, то самое место, где так называемая «тройка» расстреливала безвинных людей. 337 фамилий высечено на гранитной стеле. Среди них – фамилия Макара Семеновича Шишкина, моего деда, которому не довелось дорастить детей, понянчить внуков, дожить до правнуков. В упор, строго глядят со старой фотографии его глаза, как бы спрашивая с нас все то, что он не успел довершить: так ли любим, так ли относимся мы друг к другу, как он когда-то, так ли справедливы и правдивы?!