Смирнитский Александр Александрович (1887)

Александр Александрович Смирнитский. Следственная фотография, 1948 г. Из семейного архива.

• Дата рождения: 1887 г.
• Место рождения: Иркутская обл., г. Иркутск
• Пол: мужчина
• Национальность: русский
• Гражданство (подданство): СССР
• Социальное происхождение: Из семьи ссыльных народовольцев
• Образование: высшее медицинское, естественно-научное. Новороссийский университет (г. Одесса)
• Профессия / место работы: "Главсоль"; во второй половине 40-х - врач в больнице г. Александров
• Место проживания: г. Москва, Леонтьевский переулок 21, кв. 23
• Партийность: чл. ПСР до 1918 г. (правый эсер), затем - б/п

• Место захоронения: г. Москва, Донское кладбище

Аресты

• Дата ареста: 16 мая 1938 г.
• Обвинение: "участие во вредительской и террористической эсеровской организации"
• Осуждение: 2 сентября 1940 г.
• Осудивший орган: ОСО при НКВД СССР
• Статья: 58-1, 58-7, 58-8, 58-11 УК РСФСР
• Приговор: 8 лет ИТЛ
• Место отбывания: Севжелдорлаг, Вятлаг, Вышегорлаг, о. Вайгач, Печорлаг, Приволжлаг
• Дата освобождения: 1946 г.

---

• Где и кем арестован: г. Александров, МГБ Владимирской области
• Дата ареста: 6 декабря 1948 г.
• Обвинение: принадлежность к эсеровской организации, вредительство и шпионаж
• Осуждение: 16 февраля 1949 г.
• Осудивший орган: ОСО при МГБ СССР
• Статья: 58-1, 58-7, 58-8, 58-11
• Приговор: бессрочная ссылка
• Место отбывания: Красноярский край, Больше-Улуйский район, деревня Березовка (работал врачом в детдоме врагов народа)
• Дата освобождения: 1954 г.
• Дата реабилитации: 30 июля 1955 г.
• Реабилитирующий орган: ВКВС СССР

---

• Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Красноярское общество "Мемориал"; материалы личного дела, архив ФСБ

  ---

• Примечание: Следователи НКВД по делу - Владимир Иванович Вертипорох, Константин Иванович Жилов, Евгений Григорьевич Бендерский (Справочник "Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. 1935-1939")

Биография

В середине 2000-х годов мой дедушка, Владимир Смирнитский, записал свои воспоминания об обстоятельствах ареста своего отца. Далее следует его текст.

Обстоятельства первого ареста

"В школе у нас был очень дружный класс. Даже спустя много лет мы поддерживаем связь друг с другом и иногда собираемся вместе у кого-нибудь дома. Правда осталось нас совсем немного. Ребята погибли на войне, кого-то подкосили болезни и время. В 1937 г. мы знали, что у многих были арестованы родители, но из ребят никто не пострадал . Дома события тех лет никогда не обсуждались. Только однажды я увидел как папа вырезал из газеты материалы по процессам, которые проходили в те годы, что-то нехорошее говорил о Вышинском и вырезки из газет вкладывал в Большую советскую энциклопедию, где были описаны биографии Бухарина, Зиновьева и других. Меня удивляло, и я не понимал, как может быть такое несоответствие текстов энциклопедии и газетных вырезок. На эти вопросы ответы не смог получить ни от папы, ни от мамы.

Арест папы в 1938 г. произошёл 16 мая. Мама в ночь на 16-е дежурила в стационаре в поликлинике авиационного завода, где она работала зав. терапевтического отделения . Мы с папой решили в тот вечер заняться фотографией. У нас был хороший фотоаппарат «фотокор» 9 Х 12см, и надо было проявить 6 кассет с отснятыми плёнками. Где-то около 11 часов я пошёл спать, и больше папу я не видел до 1946 года. Утром меня разбудил какой-то человек в военной форме, велел одеться и зайти в маленькую комнату. Там за письменным столом сидел другой военный человек, в такой же форме, копался в папиных бумагах и чего-то писал. Видно он был главный. Мне ничего не сказали и велели забрать и перенести в большую комнату мамины вещи, постельное бельё и наши с Мишей вещи. Я понял, что произошло и был в шоке. Из взрослых никого больше дома не было. Я стал перетаскивать всё подряд, из того, что лежало в шкафу. Папины вещи мне забрать не разрешили. Когда я стал брать книги, мне тоже взять всё не разрешили. Но «классику» я всё-таки перетащил, заявив, что мне эти книги очень нужны для занятий в школе. Когда я захотел забрать фотоаппарат, треножник и своё «духовое ружьё», мне их трогать в резкой (или грубой) форме запретили, заявив, что это «вещдок». Что такое «вещдок» я не знал, но расспрашивать их испугался, тем более после грубого предупреждения. Затем мне сказали, что надо обыскать сарай, где лежат дрова. Мама работала в поликлинике авиационного завода, где делали военные самолёты, кажется, И-16 (монопланы). Они, в основном, были деревянные, сделанные из карельской берёзы. Мама получала на заводе обрезки, которые прекрасно горели в нашей печке. Я отвёл туда первого военного, который небрежно покопался в этих обрезках, сказал какую-то гадость про папу и велел запереть сарай. Когда поднялись в дом, то эти двое военных забрали «вещдоки», опечатали комнату и уехали. Мишка спал, а я дальше ничего не помню. Через некоторое время (сколько времени прошло, я не помню), появился дядя Никола Чеботарёв и мамина сестра тётя Роза. Я был в каком-то трансе и ушёл из дома и вернулся только вечером , когда мама была уже дома.

Дальше всё было очень сложно, запутано и непонятно. Я сдавал экзамены, которые в те времена в школе были каждый год, мама ездила в приёмную НКВД и пыталась «хоть что-нибудь узнать» и передать папе передачу. Всё происходило в каком-то тумане. Очень уж резкий был переход от благополучия к безысходности и неизвестности. Первой ночью я плохо спал и слышал разговор дяди Николы и тёти Розы. Я понял, что и маме может угрожать участь папы, так как она работает, хоть и врачом, но на военном авиационном заводе. В этом случае квартиру отберут, а меня заберёт к себе в Казань дядя Никола, а Мишу – тётя Роза. Но потом как-то всё затихло и мне казалось, что где-то притаилось большое зло. Как я потом выяснил, мама пошла в партком завода и сама всё рассказала о том, что произошло с папой. В то время она ещё заведовала заводским стационаром, где лечилось всё заводское руководство, и её очень ценили как прекрасного диагноста-терапевта. Поэтому или ещё почему-то, но её успокоили, и она работала на этом заводе врачом до самой пенсии. У неё были хорошо налаженные врачебные контакты со специалистами Боткинской больницы, что позволяло ей оказывать своевременную и квалифицированную медицинскую помощь всем, кто к ней обращался: руководство заводом, парткомовским начальникам и, главным образом, простым рабочим, которых было большинство . Такая неопределённость продолжалась до 1940 г., когда мама узнала, что папино дело передано в суд, но он отложил и передал дело на доследование. После чего, 2 сентября 1940 года был немедленно осуждён «тройкой» на 8 лет с правом переписки и получением ежемесячных (?) посылок".

В начале 2016-го года мы с дедушкой получили доступ к делу его отца в московском архиве ФСБ. Далее следует текст правнука Александра Смирнитского, Сергея Бондаренко.

Материалы дела

Первый арест

Моему прадедушке предъявили несколько параллельных обвинений по разным пунктам 58-й статьи. Первым веским "аргументом" против него было его эсеровское прошлое - молодым человеком в Одессе он входил в партию социалистов-революционеров, был в специальном партийном комитете на фронте Первой Мировой войны. Как и многие другие, он отошел от партийных дел в начале 1918-го года. В дальнейшем о своих связях с партией он нигде не упоминал, напротив - по показаниям в деле - в начале 20-х годов причислил себя к "анархистам" - охота на эсеров уже началась.

Вторая деталь - работа в промышленных главках, связанных с контролем за посадками табака, а, затем, с добычей соли. Его обвиняли во "вредительстве", подшивая к делу реальные (или мнимые) документы о производительности труда, рабочих трудностях, конфликтах на производстве итд.

Третье обстоятельство следует из двух первых - объединяя преступную группу "правых эсеров" с темой политически обоснованного "вредительства", следователи делают следующий шаг - обвиняют вымышленную группировку в терроризме и запланированной попытке убить Молотова. Весь план покушения расписан в нескольких "показаниях" и изложен на допросе следователю: где должен был стоять каждый участник заговора, у кого должен был быть "браунинг", а у кого "наган". Единственным препятствием, помешавшим осуществить задуманное, оказалось то, что Молотов просто не приехал в то место, где на него собирались "покушаться".

На допросах к моему прадедушке применялись пытки - его ставили в "стойку", "в угол" к стене, что для него, 50-летнего человека с не зажившей травмой позвоночника, было физически нестерпимо. Еще более мучительно, как он указывает в своем позднем запросе на реабилитацию, было то, что он, под влиянием обстоятельств, оговорил нескольких человек, приписанных следователями к его "группировке". Объясняя часть свои показаний, как он объясняет при пересмотре дела, следуют известной модели поведения в подобных обстоятельствах: прадедушка давал как можно более "абсурдные" показания на людей, намеренно придумывал несуществующие и очевидно нелепые детали, чтобы в дальнейшем, как он думал, способствовать развалу дела (что зачастую могло иметь самые трагические последствия для фигурантов дела).

Вероятнее всего, от расстрела моего прадедушку спасло то, что его дело затянулось - и прошло через границу Большого террора, смену Ежова на Берию, после чего часть обвиняемых по коллективному делу было отпущено прямо в зале суда, а его собственные материалы были отправлены на доследование. Тем не менее, никакой возможности избежать обвинительного приговора уже не было, и мой прадедушка получил приговор 8 лет ИТЛ, два из которых он к тому моменту уже успел просидеть в Бутырской тюрьме.

• 

  Анкета арестованного

• 

  Выписка из протокола ОСО при НКВД

• 

  Выписка из протокола ОСО при МГБ

• 

  статья из областной газеты о Смирнитском

• 

  статья из областной газеты о Смирнитском, часть 2-я

Nikolay seriy (обсуждение)