Арманд Лидия Марьяновна (1882)

Лидия Арманд (урожденная Тумповская) 17 лет.
  • Дата рождения: 1882 г.
  • Варианты ФИО: Тумповская Лидия Марьяновна
  • Место рождения: г. Санкт-Петербург
  • Пол: женщина
  • Национальность: еврейка
  • Профессия / место работы: педагог, заведующая школой-коммуной
  • Партийность: член ПСР с 1904 по 1918 гг.
  • Дата смерти: 1931 г.
  • Место смерти: Ростовская область
Аресты
  • Дата ареста: 30 августа 1918 г.
  • Обвинение: принадлежность к партии социалистов-революционеров
  • Осуждение: 4 октября 1918 г.
  • Осудивший орган: Президиум отдела борьбы с контрреволюцией ВЧК
  • Приговор: заключение в концлагерь
  • Дата освобождения: 9 октября 1918 г.
  • Дата ареста: 9 октября 1919 г.
  • Обвинение: принадлежность к партии социалистов-революционеров
  • Дата ареста: 12 ноября 1924 г.
  • Обвинение: участие, впервые, в неразрешенном обществе, незарегистрированном в установленном законом порядке
  • Осуждение: 12 декабря 1924 г.
  • Осудивший орган: Особое совещание при Коллегии ОГПУ
  • Статья: 61 УК РСФСР
  • Приговор: 1,5 месяца заключения, с учетом предварительного заключения
  • Дата ареста: 10 января 1925 г.
  • Осуждение: 27 февраля 1925 г.
  • Осудивший орган: Особое совещание при Коллегии ОГПУ
  • Статья: 61 и 70 УК РСФСР
  • Приговор: высылка на 3 года
  • Место отбывания: Тобольский край, с. Березов
  • Дата освобождения: 8 апреля 1928 г.
  • Дата реабилитации: 13 декабря 1988 г.
  • Реабилитирующий орган: Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда
  • Архивное дело: ЦА ФСБ. Дела №№ Р-40939 (1918 год), Р-33608 (1924 год), Р-33609 (1925 год)
  • Источники данных: архивная справка ЦА ФСБ, http://forum.roerich.info/showthread.php?t=9970

Биография

Жена Льва Эмильевича Арманда (по своим политическим убеждениям ярого социал-демократа). Учпстница революционного движения с начала 900-х годов, член ПСР с момента образования партии. Первый раз подверглась аресту еще учась на бестужевских курсах, затем училась в университете во Фрайбурге. В горячие морозные дни декабря 1905 года квартира Арманд на Арбате превратилась в штаб вооружённых дружин. Во время бегства от налёта жандармов сыну Лидии Марьяновны, семимесячному Дане, отморозили нос и щеки. В детской коляске были спрятаны прокламации. Впоследствии это давало ему повод называть себя участником и одновременно жертвой первой русской революции. Провал революции завершился для Лиды и её семьи эмиграцией в Норвегию, Францию, Италию. Чудом накануне дня казни удалось бежать за границу и младшей сестре Лидии, Лене, приговорённой к повешению за участие в восстании. Но в семнадцатом году они все были снова в Москве и уже действительно вместе с сыном-племянником, без сна и отдыха «делали» своими руками революцию. Свидетели тех дней рассказывают о поразительной способности молодой Лидии держать внимание пёстрой рабочей толпы. Её одухотворённое красивое лицо пылало убеждённостью, понятные крепко сбитые мысли прочно ложились на сердце.

Арманд была избрана депутатом Учредительного собрания. Член Московского комитета ПСР.

Приход к власти большевиков, разгон демократически избранного собрания стал днём поражения для революционерки. Первое время она на правах «левой» эсерки сотрудничала в газете «Известия», работала в Центросоюзе, но жизнь требовала поиска новых путей. Относительно большевистской диктатуры у Лидии не было сомнений. Ростки антинародной бюрократической машины, построенной на бездуховном материализме, не могли развиться в устойчивую государственную систему. Рано или поздно она должна была рухнуть. Но дожидаться благоприятных времён сложа руки было противно деятельному характеру Лиды. Она знала: не тот победит в войне идей, кто захватит власть, а тот, кто увлечёт людей за собой, заставит их поверить своему видению мира. В первую очередь надо бороться за молодёжь.

От мысли до решения путь короток, ещё ближе от решения до дела. Бедственные дела в стране, отчаянное положение сирот, беспризорных маленьких бродяг подсказали единственное возможное решение: создать детскую сельскохозяйственную коммуну, способную не только учиться и расти духовно, но и содержать себя в голодные годы. Вот он, ключ к грядущему обществу мудрости, о котором тысячелетия назад провозвестили великие восточные мудрецы-риши. В двадцатые годы теософские идеи Е.П.Блаватской, А.Безант получили широкое распространение в нашей стране. Для устремлённой в будущее Арманд вдруг открылось, что и предсказания древних Вед, и пророчество Иисуса Христа о пришествии Царства Божия на Земле не расходятся в главном с идеями социалистического преобразования общества в духе Фурье, Сен-Симона, Маркса. Серьёзное изучение теософии помогло глубже заглянуть в скрытый смысл происходящего перелома, а после Октября — найти энергию для служения тому же Великому Плану, хотя и на другом поле. Теософское общество, несколько излишне увлекшееся в те времена формалистикой, номенклатурными играми, присвоило Лидии Арманд персональное звание Рыцарь Арджуна. Всё-таки это звучало почётно, хотя сама Лидия об этом не вспоминала. Вокруг Арманд собрался небольшой кружок энтузиастов. В промороженной тесной комнатке с азартом обсуждались принципы, которых должна придерживаться будущая коммуна, и, конечно, проблемы бытовые: где достать вконец обесцененных денег, одежды, сельскохозяйственного инвентаря, как получить землю и помещение. В разорённой стране безумных усилий стоило выпросить что-то у государственных образовательных учреждений, у профсоюзных организаций, найти способных помочь доброхотов. Пересмотрели много вариантов помещений и, наконец, в итоге хождения по мукам остановились на домике в бывшем имении Ильино около посёлка Пушкино Московской области. Там же получили небольшой участок земли. Ранней весной 1920 года основные формальности удалось преодолеть. По распутице извозчики взялись доставить из Москвы в Пушкино выделенные Губнаробразом детские матрасики, несколько кроватей и ещё кое-какое барахлишко. Коммуна началась.

Л.М. Арманд посвятила жизнь обучению и воспитанию детей в школе-общине, располагавшейся в усадьбе В.Э. Тальгрена (ныне – поселок Зверосовхоз). Написала брошюру «История одной школьной общины» (1927 г.).

В 1927 году Л.М. Арманд была репрессирована, в 1931 году погибла в ссылке.http://socialist-revolutionist.ru/component/content/article/34-people/1159-armand-lidiya-maryanovna

ШКОЛА - КОММУНА ЛИДИИ АРМАНД

Алексей Арманд Ещё одной страницей драмы, пережитой российским духовным движением после переворота 1917, явилась история теософской школы-коммуны, созданной в двадцатые годы Лидией Марьяновной Арманд (Тумповской). Об уникальном опыте этой общины рассказывает на основании архивных документов член Российского Теософского общества Алексей Арманд. Революция 1917 года была проиграна для всех, кроме партии большевиков. Для Лидии Арманд это стало поводом для глубокого переосмысления своего участия в истории, в жизни страны. Свою молодость она отдала революционной борьбе за социализм в его народническом, эсеровском понимании. Выступала на рабочих собраниях с пламенными речами, полной мерой отведала царской тюрьмы, провела годы в эмиграции, после февраля работала в Московском комитете партии. Октябрь семнадцатого поразил ее нелогичностью выбора, который сделала история, и принес острое разочарование в политических методах действия. Проникая взглядом в будущее, она предугадала, какие трудности ожидают большевиков с их бесчеловечными методами построения счастливого общества. Но складывать оружие было не в ее характере. Только борьба переместилась на другой фронт. Размышления привели ее к выводу, что не так важно внешнее оформление политического здания, как важны кирпичики, то есть люди, их искусство жить в гармонии друг с другом. Педагог — вот кто способен больше всего сделать для создания действительно справедливого общества. Так родилась идея организации школы-коммуны. Как ни малы силы одного человека, но поднятая резким толчком волна разойдется по широкому морскому простору и отзовется прибоем на далеком невидимом берегу. В ту пору Лидия Марьяновна состояла в Теософическом обществе. В древнеиндийской мудрости Вед, из которой выросла наша современница Теософия — «Божественная Мудрость», нашла она корни своих общественных коммунистических идеалов. Ощущение духовного единства с каждым из жителей Земли, глубочайшая веротерпимосгь, недоступная большинству мировых религий, безукоризненная справедливость закона кармы — все это было созвучно душе революционерки. Не удивительно, что и вся педагогическая деятельность ее стала направляться идеями Теософского учения. Для цельной натуры Арманд мысли, слова и дела не существовали порознь. Но нелегкой оказалась дорога к школе-коммуне.

ПОИСКИ ПУТИ

В начале 1919 года еще гремела гражданская война, а в маленькой квартирке голодной и промороженной Москвы начала собираться группа энтузиастов и обсуждать план будущей школы. Идея не была совершенно утопичной. В то время правительство, понимая свою неспособность справиться с волной беспризорности и даже просто наладить нормальную работу школ, не препятствовало частной инициативе в этом направлении, что мы знаем, например, по книгам А.С. Макаренко. Обсуждение касалось как принципов воспитания, так и вопросов организации школы. Педагогическая целесообразность, а также условия всеобщей разрухи подсказали единственно жизнеспособную форму школы —загородную трудовую сельскохозяйственную колонию. Ожесточенные споры вызвал предложенный Л.М.Арманд принцип отбора учеников. Она считала, что при всем сочувствии к бездомным детям старшее поколение несет наибольшую ответственность за потерю в революционной мясорубке талантливой молодежи, как она говорила, «с огоньком в глазах». Таких ребят и предлагалось принимать в колонию после месячного испытательного срока. Впоследствии, впрочем, Лидия Марьяновна сама не раз нарушала этот принцип, если ребенку совершенно некуда больше было деться. Обучение предполагалось организовать не с начальной, а со средней школы (4-5 классы), так как для более молодых учеников серьезной сельскохозяйственный труд мог оказаться непосильным. Главное же заключалось в том, что ребенок в 11-13 лет уже может сознательно оценить предлагаемые ему нравственные, идеологические и бытовые условия жизни в колонии и сделать выбор. Трудовой режим не отменял прохождение разработанной Наробразом программы общеобразовательных дисциплин. В последующие годы школьники изучали русский язык, математику, историю, биологию, химию, иностранные языки и перед закрытием колонии получили аттестаты об окончании семи и девятилетки. Поиски того, что теперь принято называть спонсором, хлопоты о предоставлении подходящего здания и земли в Подмосковье, организация коллектива преподавателей отняли у Лидии Марьяновны массу сил и времени. После многих мытарств Отдел народного образования согласился платить педагогам нищенское жалование и помочь кое-каким оборудованием: тюфяками, кастрюлями, одежонкой. Весной 1920 года несколько первых учеников и преподавателей переехали на извозчиках в бывшее имение Ильино около Пушкино по Ярославской железной дороге. Без дров, без инвентаря, почти без продовольствия колония начала жить.

ПРИНЦИПЫ И БУДНИ

Из сказанного ясно, что главной заботой заведующей было не накормить голодных или набить детские головы знанием учебных дисциплин, а наполнить души стремлением к высоким идеалам. Поэтому в первое же утро ученики и сотрудники, поднявшиеся с широкого стола, который за неимением другой мебели служил им кроватью, были собраны на утреннее чтение. Выслушали несколько строк из Евангелия, помолчали, обдумывая, после чего разбежались по делам. Эта традиция свято соблюдалась все годы существования коммуны, хотя тексты менялись. Для духовной зарядки Лидия Марьяновна использовала отрывки из сочинений Льва Толстого, Кришнамурти, Анны Безант, Сен-Симона и других. Жизнь, однако, больше заботилась о трудовом воспитании как детей, так и педагогов, причем, с большим превышением необходимой нормы. С первых дней пришлось своими силами приводить в порядок разоренное здание, на пустом месте налаживать быт, заготавливать дрова, в промерзшем доме возводить печи-времянки. Скоро подоспела посевная кампания - старшим мальчикам пришлось взяться за лопаты. Через некоторое время удалось приобрести лошадь и нанять рабочего, но все равно подростки шли за плугом и бороной, окучивали, косили, валили лес, то есть выполняли всю мужскую работу. И не имели при этом никаких преимуществ перед другими учениками. Разве только одно: те, кто пришли с полевых работ, раз в несколько дней по очереди получали после тощего обеда в свое распоряжение кастрюлю из-под каши. И выскребали ее так, что мыть не было надобности. Твердо начали осуществляться принципы коммуны. В первый день, знакомясь с комнатами дома, мальчишки торопились объявить: « Я буду жить здесь! Вот мое место!» Арманд созвала всех на собрание. «Как вы думаете, это будет справедливо, если маленькие девочки поселятся в темной нижней комнате? Неужели вы хотите, чтобы нашим больным досталось сырое помещение?» С логикой справедливости нельзя было не согласиться. Первый урок братства задал тон на все дальнейшие годы. Почти все имущество в коммуне было общим. Это касалось даже части одежды, которой жестоко не хватало. Зимнее пальто или валенки одевал тот, кто в холод paбoтaл на улице или ехал в телеге на станцию встречать учителя, прибывающего на очередной урок. Впрочем, никому не приходило в голову, что можно что-то обобществить принудительно. Коллективным было управление колонией. Общее собрание решало, например, вопрос, принять нового ученика после испытательного месяца в общину или отказать ему. Здесь, случалось, разгорались бурные споры. Очень трудным было решение о переезде на новое место, когда появилась возможность получить более просторное и удобное здание в бывшем шведском имении Тальгрен. При всех преимуществах смущало большое расстояние до станции - 12 километров. Надо помнить, что большинство педагогов не жило в колонии, а приезжало из Москвы, и их не всегда можно было встретить с телегой. К тому же, ученики прежде существовавшей здесь колонии «под занавес» разгулялись, фантастически загадив здание, разбив и поломав все, что оказалось под силу молодым дикарям. Но переезд все же состоялся. Самоуправление распространялось и на повседневную жизнь. Каждое утро за завтраком раздавался звон ложки по оловянной миске, и старший ученик, председатель «сельхоза> (сельскохозяйственной комиссии), провозглашал: «Нужны четыре человека на прополку, два — на строительство погреба и четыре — на заготовку жердей. Кто идет?» Работы по уборке дома и территории, прачечной, дежурство по кухне распределял «домхоз». В хозяйственных работах принимали участие и преподаватели, свободные от уроков. В самоуправление же педагоги не вмешивались никогда. Конечно, авторитет Лидии Марьяновны был так высок, что при решении важных вопросов она могла повлиять на мнение коллектива, но пользовалась этим преимуществом в высшей степени деликатно. В колонии существовал также педагогический совет, занимавшийся вопросами воспитания и обучения. Когда один из воспитанников вызывающе заметил, что преподаватели решают судьбу детей за их спиной, Арманд настояла на том, чтобы представитель учеников в обязательном порядке присутствовал на каждом заседании педсовета. Смущенные отказы ребячьих делегатов от своего права не принимались. Лидия Марьяновна считала своим священным долгом вечером после отбоя обходить всех учеников. Перед сном каждый получал доброе слово, напутствие, или просто поцелуй. Колонисты, половина из который были сироты, ждали этой минуты. Многим совершенно необходимо было поделиться с близким человеком головоломными проблемами отрочества, излить душу. Иногда беседа затягивалась на час, на два. В колонии не существовало какой-то специальной системы поощрений и наказаний, без которой наши методисты не мыслят воспитательный процесс. Трудно представить, как обходилась Л.М. Арманд без традиционных «кнута и пряника». По-видимому, безграничная любовь к детям, самоотверженный труд и личный пример давали ей такую власть над душами, что не было надобности даже в традиционных выговорах. Выбрав момент, она присаживалась рядом с провинившимся, обнимала его за плечи и говорила: «А ведь плохи твои дела. Опять с собой не справился». И он отвечал, опуская голову: «Я уж сам об этом думал». Кроме обязательной учебной программы Лидия Марьяновна ввела курсы истории утопий и принципов кооперации, которые сама преподавала. Очень большое значение придавалось искусству как средству воспитания. Несколько педагогов, чередуясь, вели занятия по музыке. Претенденты на единственный рояль расписывали между собой время от завтрака до отбоя, не давая ни минуты отдыха инструменту. Во время работы в поле, в свободные часы - постоянно пели хором. Любили ученики и уроки живописи и рисунка, хотя оберточная бумага и простой карандаш нередко были единственными доступными для художников средствами. Ученики могли сами организовать кружок, отвечающий их интересам. Договаривались с руководителем и начинали заниматься. Увлекались танцами, художественной гимнастикой, шахматами, изучали произведения Метерлинка. Литературный кружок издавал рукописный иллюстрированный журнал «Молния» тиражом в один экземпляр, выпускал альманахи. Стало традицией ставить любительские спектакли, от классических до пьес собственного сочинения, таких, как, например, веселое переложение гётевского «Фауста». УХАБЫ Если считать показателем качества образования количество трудностей, которые научились преодолевать ученики, то колонию Лидии Арманд следует отнести к самому высшему разряду. Община не занималась производством товарной продукции, поэтому годы нэпа не избавили ее от нищеты. Лидии Марьяновна вспоминала, например, что в летнее время она ездила в Москву и ходила по учреждениям босиком. Школьники появлялись в столице в лаптях. Для уборки картофеля приходилось стелить в междурядьях на стылую осеннюю землю солому и переносить туда босых колонистов на закорках. Лишь на третий год появилась возможность подавать хлеб на стол не считанными кусочками, а складывать горкой на общей тарелке. Недоедание оборачивалось болезнями. Половина ребят были покрыты фурункулами. Колония едва не окончила своего существования, когда заболевшую тифом заведующую надолго положили в больницу. Однако, не одни стихийные беды посещали коммуну, В первый же год крестьяне из соседних деревень не согласились с передачей колонии нескольких гектаров пашни, начали тяжбу, затем перешли к угрозам. Тем не менее, община собрала урожай. Осенью необмолоченную рожь свезли и для просушки положили на террасу деревянного жилого дома колонии. Ночью две темные фигуры прокрались к террасе и подожгли солому. Дом остался цел только благодаря слаженности коммунаров и преподавателей. С вилами, топорами, лопатами каждый нашел свое место в борьбе с пламенем, от пруда по двухсотметровой цепочке передавали ведра с водой. Впрочем, этот опыт был не единственным: от печек-времянок вспыхивали стены, дюжину таких пожаров ликвидировали общими усилиями колонисты. В конфликте с сельчанами коллектив нашел более действенное средство: пообещали им организовать школу для младших ребятишек, в которой сильно нуждались соседние деревни. Два года старшие коммунары и преподаватели вели уроки, а заодно торжественно заключили «пакт мира» между жителями враждующих селений. Власти тоже не оставляли своим вниманием подозрительную общину. Трижды за четыре с половиной года ВЧК устраивало в доме обыск. К людям в галифе привыкли и принимали спокойно, как осеннюю распутицу. Не сидел сложа руки и Наробраз. Просветительская власть пришла в себя после всеобщего беспорядка и начала управлять. Четыре раза налетали в колонию комиссии с заданием выявить недостатки, чтобы потом без хлопот прикрыть «поповское гнездо». Надо сказать, что многочисленные посетители постоянно везли в пушкинскую коммуну свое любопытство, свой опыт и рассказы о жизни, и стало святой традицией каждого из них принять как дорогого гостя. Членов комиссий, как и других, сажали за общий стол, дежурный по гостям вел их по комнатам, по территории, на полевые работы. Приехавшие наблюдали учебные занятия, распределение обязанностей, слушали песни, попадали на репетиции драмкружка и невольно пропитывались неистребимо радостным настроением ребят. Вопреки инструкциям, появлялась резолюция: «В педагогическом отношении никаких замечаний нет». Лишь в 1925 году очередному заведующему МОНО удалось справиться с колонией при помощи простого приема: «Никаких комиссий больше посыпать не будем. Закроем отсюда».

ВОЛНА

Через несколько дней после закрытия коммуны Лидия Марьяновна была арестована и выслана в Ростовскую область, где дожила лишь до 1931 года.http://forum.roerich.info/showthread.php?t=9970

Репрессированные родственники