Зуев Игнатий Пигасович (1882)

Формуляр отредактирован пользователем, данные не подтверждены документально и нуждаются в проверке.

Дата рождения: 1882 г.
Место рождения: с. Разъезжее Ермаковской вол. Минусинского уезда Енисейской губ.
Пол: мужчина
Национальность: русский
Социальное происхождение: потомственный крестьянин
Место проживания: *по месту рождения

Дата расстрела: 27 ноября 1937 г.
Место смерти: в г. Минусинске

Мера пресечения: арестован
Дата ареста: 28 сентября 1937 г.
Обвинение: КРО
Осуждение: 21 ноября 1937 г.
Осудивший орган: тройкой УНКВД КК
Приговор: Раскулачен, сослан в Ольховскую комендатуру Артемовского р-на ЗСК; ВМН, по делу Н.М. Расторгуева (31 чел.)
Дата реабилитации: 1 сентября 1956 г.
Реабилитирующий орган: Красноярским крайсудом

Архивное дело: П-4675
Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Книга памяти Красноярского края
Примечание: по делу Н.М. Расторгуева (31 чел.).

Зуев Игнатий Пигасьевич был раскулачен (1931) и выслан с семьей на Артемовский золотой рудник.

Отец Зуева Игнатия Пигасьевича, Зуев Пигасий Николаевич родился в семье крестьянина Николая Зуева примерно в 1860 году.

В семье Николая Зуева было 4 сына и одна дочь - Евлантий, Евлентий, Пигасий, Иван, Марфа. Сыновья (носители фамилии) были только у 2-х сыновей: у Пигасия Игнатий и у Ивана - Василий. Все жили в селе Разъезжее.

Зуев Пигасий Николаевич был грамотным крестьянином, лишен всякого суеверия и религиозности. За честность и доброжелательность избирался церковным старостой. Очень любил детей и посвящал им досуг: водил в лес, делал игрушки, саночки и т.п. Хозяйство вел удачно и исправно. С Апполинарией Ефимовной имели троих детей: Игнатия, Варвару в замужестве Шибанову, Лукерью в замужестве Булатову. Лукерья Пигасьевна Булатова бездетная, репрессированная, умерла 20.02.1972 года в семье племянницы. Лукерья была замужем за репрессированным Булатовым Иваном Владимировичем.

Зуев Пигасий Николаевич умер примерно в 1932-33 гг. в ссылке на Артемовском золотом руднике, где он находился вместе с младшей дочерью Лукерьей.

Муж Лукерьи Иван Булатов совместно с Игнатием Зуевым и еще одной семьей (Мельницу построили вместе с Иваном Булатовым, мужем бабы Луши и с Караваевым Михаилом Степановичем. Родился в 1888 году. Работал в личном хозяйстве. Арестован 09.10.1937г. Обвинение в КРД. Осужден тройкой УНКВД к ВМН. Расстрелян 12.12.1937г. в г.Минусинске. Реабилитирован Прокуратурой КК. http://www.memorial.krsk.ru/memuar/Ermakovskoe/2/K.htm ) своими руками построили на р. Оя мельницу. Прадед Пигасий Николаевич на ней дежурил.

Репрессивный аппарат проблему решил быстро и просто – всех инициаторов раскулачили и отправили в ссылку, а мельницу уничтожили.

Сын Пигасия, Зуев Игнатий Пигасьевич (1882 – 1937) родился в семье потомственного крестьянина и всю жизнь занимался крестьянством. Окончил приходскую школу, читал брошюры и газеты по сельскому хозяйству. Хозяйство вел культурно. Был в меру религиозен и лишен всякого суеверия. В зимние месяцы занимался охотой (ноябрь, декабрь). Добывал белку, колонка, соболя.

Участник первой мировой (германской) войны. (Все документы и фото изъяты при аресте). Рассказы об участии его в войне в памяти не сохранились.

Грамотное ведение хозяйства приносило хорошие плоды. В годы НЭПа доходы от продажи сельхозпродукции: масла, яиц, льна, конопли, холстов позволили приобрести жатку, мялку для льна и косилку. Кроме того, дед в кооперации с родственником Булатовым (муж сестры Лукерьи) и плотником построили мельницу на р.Оя. Имел три лошади – два мерина (Татарин и Гнедко) и кобылу. В 1928 году кобыла ожеребилась и однажды в ночном за селом на жеребенка напал бродячий волк (летом и рядом с селом это редкость). Кобыла «отбила» жеребенка и привела его домой, но волк успел его основательно порвать (сухожилия, брюшину). Его пришлось забивать и то было большим потрясением для всего женского населения семьи.

Нанимали работников только на период уборки урожая из односельчан, у которых почему-то не росло, на охоте и рыбалке были сплошные неудачи, а вот праздники тянулись подолгу.

Женился в 1901 году (19лет) на Клешниной Ксении Арефьевне. В браке родилось 9 детей, (4 ребенка умерло т.к. родились весной и летом). Старшие дочь и сын закончили гимназии и выучились в Томском университете на врачей. Младшие учились в школе и были основными помощниками по дому и на огороде. Мяли лен, коноплю и пряли, обслуживали скот и т.п., боронили, возили копна и пр.

В 1930 г. поздней осенью (чтобы все было собрано и подготовлено к зиме) семья деда была раскулачена, имущество национализировано (попросту растащено), мельница уничтожена. Вскоре и дом был сожжен незадачливыми сельскими пролетариями по недосмотру (читай по пьянке). Семья была разгромлена. Младших дочерей забрала старшая дочь, которая уже работала врачом в г.Барнауле. Сын жил и работал на Кавказе. Старики были отданы др. родственникам.

Игнатий Пигасович был сослан в Артемовский рудник Курагинского района Красноярского края. Жилья не было и сосланные построили бараки и жили с семьями вместе. На следующее лето построили еще и только потом разделились по 3 семьи на барак.

Игнатий Пигасович работал на заготовке леса для шахты и на дрова. В 1937 году (также осенью) мужиков погрузили на подводы и увезли под конвоем неизвестно куда. Больше их живыми никто не видел.

В послесловие: был репрессирован и брат Клешниной Ксении Арефьевной с семьей - КЛЕШНИН Иван Арефьевич, 45 л. Проживал в с. Мигна Мигнинского с/с Ермаковского р-на Минусинского округа. Состав семьи: жена Мария, 43 г., дети Мария, 21 г., Григорий, 17 л., Игнатий, 12 л., Алексей, 6 л., Виталий, 3 г., отец Арефий. Лишен избирательных прав в 1930, подлежал выселению, не выслан как красный партизан (Архив Ермаковского р-на, ф. 1, оп. 3, д. 117, 810).

свидетельство женщины которой было 8 лет когда она, собирая грибы с ребятишками, в лесу на окраине Минусинска, набрела на место расстрелов. " Молча, мы тихо двигались вперед. Так как гора стояла от дороги на расстоянии не более 200 метров, поэтому мы и сворот прошли быстро, и нашим глазам предстала следующая картина: машинный след закончился метрах в 3 от черного прямоугольника, засыпанного до краев, а вокруг него лежали остатки земли. Страх охватил всех. Ведь мы почти ежевечерне слышали от взрослых: «Опять повезли на расстрел». Поэтому даже 8-12-летним грибникам не трудно было догадаться кто здесь, в яме, лежит. Совершенно не помню, как и каким путем, мы ретировались тогда от этого страшного места, то есть побежали в лес или домой (…)." Может там а может во дворе Минусинской тюрьмы где как пишет другой свидетель: "«Я работал в леспромхозе, а это недалеко от тюрьмы. Ровно в 2 часа ночи начинались расстрелы. Мы по пальбе определяли: если строчила пулеметная очередь, значит, расстреливали много, а когда звучали одиночные выстрелы, мы считали, сколько человек расстреляли»." и был расстрелян Игнатий Пигасьевич Зуев с Братьями Булатовыми: Иваном, мужем бабушкиной сестры и Яковом и Михаилом.

http://мартиролог.музей-мартьянова.рф/?mode=intro-memories   Вот целиком: Воспоминания очевидцев Сообщение жительницы Минусинска Таскиной Матрены Гавриловны. В середине 1930-х г.г. я жила с матерью на квартире у тещи Гусева Ивана Ивановича, который работал секретарем в тюрьме. Однажды я услышала разговор тещи с Иваном. Когда она спросила его: «Тебе не страшно было расстреливать?» Он ответил: «Первого было страшно, а потом как мух крошил». Жена Ивана была учительницей в 3-ей начальной школе. От ул. Северной до горы Лысухи все было огорожено забором. Здесь было подсобное хозяйство тюрьмы. В ложбине стоял барак, там жили расконвоированные заключенные, которые работали на огородах. По левую сторону дороги от лесхоза стояли две деревянные виселицы (от дороги метра 22). К Лысой горе идти, где гонки бывают (правая сторона леса), а к левой стороне от лесхоза у горки была выкопана яма большая, похожая на большой ров и закиданная ветками. Мы с матерью, собирая сосновые шишки в лесу, наткнулась на эту яму. А сколько там еще братских могил заросло бурьяном. Супруг Матрены Гавриловны Иван Федорович работал в тюрьме контролером-надзирателем с 1941 по 1942 г. Начальником тюрьмы был Коминов Сергей Петрович. Из рассказа жителя Минусинска Жолоба Михаила Моисеевича: «Я работал в леспромхозе, а это недалеко от тюрьмы. Ровно в 2 часа ночи начинались расстрелы. Мы по пальбе определяли: если строчила пулеметная очередь, значит, расстреливали много, а когда звучали одиночные выстрелы, мы считали, сколько человек расстреляли». Из воспоминаний Г.Д. Вержбицкой В 1928-1929 гг. мне было 8-9 лет. Жили мы в г.Минусинске по ул.Островской, что почти на краю города, а дальше степь с наличием нескольких курганов, а за этим всем сосновый бор, который протянулся от протоки р.Енисей и затем круто поворачивал влево в километрах 3 от города. Мы дети, особенно летом, вечерами всегда играли около домов. Нам ничего не грозило, так как автомобилей в то время у нас в городе еще не было. И вот вдруг стали вечерами, часов в 10-11 проезжать мимо нас какие-то серо-черные крытые и, кажется, без окон машины. Мы, конечно, от этого чуда врассыпную по дворам. Взрослые сразу же назвали их «Черный ворон». Ездили они всегда по одной. Все чаще мы стали слышать от взрослых: «Вон опять «Черный ворон» повез на расстрел». Или, среди ночи слышишь, родители друг другу говорят: «Слышишь, опять стреляют?» Эти звуки были слышны со стороны тюрьмы, которая от нашего дома стояла на левом берегу и вначале города. Там, вокруг тюрьмы, был сосняк, в котором и расстреливали заключенных. Других увозили в бор по следующему маршруту: от тюрьмы, через мост до ул.Красных партизан (это был Усинский тракт до Тувы) до ул.Островской по ней сворачивали направо и ехали мимо наших домов в бор. Но никто не рассказывал, где именно расстреливают. В этот бор, а он был от города километрах в трех, мы, дети, компаниями человек по 5-6 ходили за грибами, иногда с родителями или со старшими сестрами, а чаще одни. Рыжиков и сырых груздей было всегда много, особенно если пройдешь 2 елани и только в третьем массиве леса начнешь поиск, но по такому пути мы ходили только со взрослыми. Елань – это свободная от леса поляна, довольно длинная и широкая, на них сено косили и арбузы, дыни садили, наверное, и картошку садили. Нам было строго наказано брать только рыжики и грузди, ну и при нужде белянки и волнушки, а эти две последние росли на выходе из бора, около лысой горы, которая была от основной дороги, как раз против поворота леса влево. На самой горе, как специально вдоль ее были ступеньки, как в домах от 20 до 50 сантиметров шириной, а вокруг ее рос реденький лесок березок, осины, каких-то кустарников с черными и красными ягодами и очень мало сосен. Ширина этой полоски была не более 15 метров. Вот сюда-то мы и заходили иногда только затем, чтобы заполнить корзину до краев, так как в эти дни нам не удавалось набрать полную корзину рыжиков и груздей. Это было нашей гордостью перед родителями. И вот однажды, не помню, был ли договор с матерью наших друзей о том, что она тоже завтра пойдет за грибами, но она пошла в бор, как обычно рано утром, а мы – часов в 8 или 9. Поскольку дорога в эту часть бора была единственной, то и встреча с матерью была неизбежна, если она уже наполнила свою корзину. Так и случилось. Где-то, не доходя до леса километр 1 или 1,5, тетя Аня с нами повстречалась. (Не помню, была ли у нее корзина полной или нет). Только очень хорошо помню, когда она сказала: «Ребятишки, впереди будет сворот влево, так Вы не ходите по ней». Причину нам не объяснила почему, и ушла (до сих пор мысленно благодарю ее за предупреждение, иначе мы бы никогда не узнали место расстрела, так как, как я уже писала, о том, что этот участок мы посещали по необходимости не более раза в осень). Как только мы подошли к свороту, то тут же пошли по нему. Нас, видимо, не пугало то, что след-то от машинных колес был ясно виден (я уже говорила о том, что этого сворота вообще не было, «Черный ворон» проторил этот путь в сторону по указу НКВД). Молча, мы тихо двигались вперед. Так как гора стояла от дороги на расстоянии не более 200 метров, поэтому мы и сворот прошли быстро, и нашим глазам предстала следующая картина: машинный след закончился метрах в 3 от черного прямоугольника, засыпанного до краев, а вокруг него лежали остатки земли. Страх охватил всех. Ведь мы почти ежевечерне слышали от взрослых: «Опять повезли на расстрел». Поэтому даже 8-12-летним грибникам не трудно было догадаться кто здесь, в яме, лежит. Совершенно не помню, как и каким путем, мы ретировались тогда от этого страшного места, то есть побежали в лес или домой (…). В 1942 году я со старшей сестрой ходила за грибами в другую сторону бора и там она специально подвела к тому месту, где была могила расстрелянных. Вержбицкая Г.Д., 3-4 декабря 2008 год

Захоронение расстрелянных и умерших в тюрьмах в Минусинском бору https://mapofmemory.org/24-51 Исторические сведения В 1930-е одним из мест расстрелов и захоронений жителей города Минусинска и южных районов Красноярского края, приговоренных к высшей мере наказания или умерших в тюрьмах, служил сосновый бор в окрестностях Минусинска на склоне горы Лысуха (другое название – «Минусинский бор»). Наибольшее число захоронений производилось на восточной окраине бора, недалеко от тюрьмы. Расстрелянных сбрасывали в приготовленные длинные траншеи и закапывали. Точное число захороненных неизвестно. По данным разных исследователей, в Минусинске в 1937–1938 годах расстреляно не менее 4500 человек. В 1990-е Минусинский «Мемориал» проводил обследование территории и опрос свидетелей. В 1992 по инициативе «Мемориала» на месте захоронений был установлен памятник – мраморная глыба с наклоненным к ней металлическим крестом, надпись на камне: «Жертвам репрессий 30–50 годов, павшим в Минусинске» (художник В.Ю. Фомаиди). Монумент сооружен на пожертвования частных лиц, а также предприятий и организаций города. Ежегодно 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, здесь проводятся траурные акции. Уход за памятным местом осуществляют активисты общественного экологического движения «Зеленый дом – Минусинск»