Пфейлитцер-Франк Евгений Робертович (1888)

Формуляр отредактирован пользователем, данные не подтверждены документально и нуждаются в проверке.

• Дата рождения: 5 марта 1888 г.
• Место рождения: г. Серпухов
• Пол: мужчина
• Профессия / место работы: инженер Тульского оружейного завода
• Место проживания: г. Тула

• Дата расстрела: 21 декабря 1937 г.
• Место смерти: г. Тула
• Место захоронения: Тесницкий расстрельный полигон

---

• Осуждение: 9 декабря 1937 г.
• Осудивший орган: тройка УНКВД по Тульской обл.
• Приговор: ВМН (расстрел)

---

• Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Книга памяти Тульской обл.

Биография

Источник Архивные дела на репрессированных родственников//Эмиль Шевалиев. - zen.yandex.ru/media/1001/...

Мой троюродный прадед Евгений Робертович, офицер царской армии, артиллерист, впоследствии — инженер и изобретатель, придумал и реализовал поточную систему производства на Тульском оружейном заводе. Он не получил вознаграждение за свой труд и возбудил судебное дело об авторстве против руководства завода. В результате с завода был уволен, а спустя три года — арестован по обвинению в многолетнем шпионаже в оборонной промышленности на германские разведывательные органы.

В его следственном деле имеется три протокола допросов, проведённых младшим лейтенантом оперуполномоченным Дубровским 2-го, 3 и 4 февраля 1937 года. Показания Евгения в них изложены более-менее живо, встречаются зарисовки мемуарного характера.

Вопрос: Следствию известно, что вы находились при дворце царя Николая II в Царском селе в охране дворца.
Ответ: Я это отрицаю.
Вопрос: В Царском селе вы бывали?
Ответ: Проживал недели три в отпуске.
Вопрос: Почему избрали местом отпуска Царское село?
Ответ: Семейные обстоятельства — болезнь жены.
Вопрос: В царском дворце бывали?
Ответ: Был, в 1907 году, на награде и завтраке по случаю столетия артиллерийского училища. Причём во время этого приёма имел личную встречу с Николаем II, который интересовался, не являюсь ли я сыном или родственником следователя Роберта Эмильевича. Я указал, что я его сын. Но повторяю, что в охране дворца я не был. >
В первых показаниях — даже по меркам 1937-го — ничего криминального. Наверное, поэтому спустя неделю за дело взялись вышестоящие сотрудники управления. Последующие четыре допроса задокументированы уже на печатной машинке, заверены подписями новых лиц, в том числе заместителем тульского прокурора, ответы обвиняемого исполнены канцелярской лексики и признательных показаний в шпионской и антисоветской деятельности. Инженер с высшим образованием внезапно начинает строить фразы как неуч. К последним показаниям и вовсе не приложены оригиналы с подписью обвиняемого — только машинописные копии.

Двое свидетелей по этому делу опрошены аж восемью месяцами позже, причём вовсе не по «шпионской» теме (эта линия в деле развалилась, как только Евгений отказался признавать свою вину, а реальных доказательств у следствия так и не нашлось): в конечном счёте ему инкриминированы троцкистская пропаганда и тост, поднятый за скорейшее падение советской власти... Со слов свидетеля, который, как выяснилось при пересмотре дела в 1950-х, за одним столом с Евгением никогда не сидел.

25-го ноября составлено обвинительное заключение, 9 декабря состоялось заседание тройки, на которой Евгений приговорён к высшей мере наказания, а 21 декабря, в «официальный» день рождения вождя народов, приговор приведён в исполнение.

Последний документ отпечатан на машинке: постановление тройки УНКВД по Тульской области о расстреле такого-то приведено в исполнение тогда-то.

Машинописная форма, выпущенная на календарный месяц, — оставалось только вписать фамилию осуждённого и день расстрела. <...> Финал истории о моём троюродном прадедушке весьма кинематографичен. Два года спустя после его расстрела, в ноябре 1939-го, военный трибунал войск НКВД Московской области на закрытом судебном заседании в Туле приговорил бывшего начальника отделения Льва Пеккера, сфабриковавшего дело Евгения (и многие последующие дела), к десяти годам исправительных лагерей с оговоркой, что по тяжести совершённых им преступлений Пеккер заслуживает высшей меры наказания. «Судебным следствием было установлено, что он систематически грубейшим образом в своей практической работе нарушал советское законодательство тем, что лично применял к заключённым меры физического воздействия, заставляя их подписывать сфабрикованные им самим клеветнические показания, изобличающие как самих допрашиваемых, так и других в тягчайших контрреволюционных преступлениях».

Что же произошло? Когда Пеккер (в тексте приговора по его собственному делу уточняется — «еврей с низшим образованием») перестал быть угодным системе (или, вернее, стал угоден в новом качестве), система поступила с ним ровно так же, как он ранее поступал со своими подследственными... Приговоры по четырём последним делам, состряпанным Пеккером, успели отменить до приведения в исполнение.

Мой прадед Евгений Робертович был реабилитирован 31 октября 1955 года. На процессе по его реабилитации единственный из оставшихся в живых свидетелей допрашивается повторно.

Вопрос: Правильно ли записаны в протоколе 1937 года ваши показания в отношении Евгения Робертовича?

Ответ: Нет, Пеккер неверно записал, а я не вник в содержание, некритически отнёсся и подписал протокол.

Жена Евгения, Анна Сергеевна, впервые приглашается для следственной беседы в возрасте 75 лет.

Вопрос: Кем доводится вам Евгений Робертович?

Ответ: Евгений Робертович – мой муж. В 1937 году он был арестован органами НКВД, и где находится сейчас, мне неизвестно.

Вопрос: Что вам известно о нелояльном отношении вашего мужа к существующему строю, о его антисоветских суждениях?

Ответ: Мой муж упорно работал на благо родины, будучи инженером, по вечерам после работы никуда не ходил и подолгу просиживал за чертежами над своими изобретениями. А когда ему чинили препятствия на оружейном заводе в деле организации поточной системы, он часто приходил домой и плакал от обиды за то, что он хотел сделать полезное дело, а ему мешали, не считая его работу за изобретение...

У следователя КГБ, который в 1955-м вёл дело о реабилитации моего прадеда, достаточно редкая фамилия. Закончив изучать материал, я отыскал в соцсетях его потомков (желание разыскивать потомков Пеккера почему-то не возникло, хотя у кого-то на моём месте всё может быть наоборот). Они до сих пор живут в Туле, и, как это часто бывает, некоторые из них состоят на службе в силовых структурах. Я в двух словах описал повод, по которому связался с ними, и выразил признательность за достойную работу их родственника, который реабилитировал моего прадеда. Они удивились — не знали даже, что несколько десятилетий назад это ведомство решало задачи по реабилитации репрессированных.