Бондаренко Дмитрий Васильевич (1879)

• Дата рождения: 18 сентября 1879 г.
• Варианты ФИО: Даниил
• Место рождения: Черниговская губ., Сосницкий у., с. Волынки
• Пол: мужчина
• Профессия / место работы: священник, иеросхимонах
• Место проживания: Северо-Кавказский край

• Место смерти: Новороссийск

---

• Где и кем арестован: Северо-Кавказский край, Черноморский округ (Краснодарский край, Сочинский р., Адлерский с/с), местечко Змейка, пустынь Красная Поляна; 15,8 или 11 октября 1929г. как руководитель скита "Святителя Николая"Черноморского филиала подпольной церковно-монархической к/р организации ИПЦ".По данным [3] арестован в сентябре 1929г.Осенью 1929г. в районе Красной Поляны, где жили монахи-пустынножители, появилисьвооруженные отряды чекистов, которые арестовали большинство монахов. На "Змейку"в скит о. Даниила также пришли вооруженные люди и увели всех троих (иеромонахаДаниила, иеромонаха Онисима, иеромонаха Арсения), а кельи сожгли
• Дата ареста: 15 октября 1929 г.
• Обвинение: "организатор и руководитель скита Черноморского филиала контрреволюционной церковно-монархической организации ИПЦ"
• Осуждение: 27 февраля 1930 г.
• Осудивший орган: тройка при ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю и ДССР
• Статья: 58-10 ч. 2,58-11 УК РСФСР
• Приговор: высшая мера наказания — расстрел
• Дата реабилитации: 23 марта 1990 г.
• Реабилитирующий орган: Прокуратура Краснодарского края

---

• Источники данных: БД «Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века»

Места проживания

Северо-Кавказский край
1903—1909 гг.

Рукоположение

монах
Дамиан
1909
Место Кутаисская губ. (Абхазия, Гульрипский р.), с. Дранды (в окрестностях г. Сухум), Успенско-Драндский (Второ-Афонский) мужской монастырь
Кто рукоположил иеромонах Симон
Пострижен в мантию с именем Дамиан.
Возведен в сан иеромонаха
иеросхимонах
Даниил
1926
Пострижен в схиму

Служение

Калужская губ., Медынский у., с. Трехсвятительское (Калужская о., Дзержинский р., пос. "Лев Толстой"), мужской монастырь Калужская Свято-Успенская Тихонова пустынь (монастырь св. прп. Тихона Медынского)
Должность послушник
1896—1902 гг.
В 1902г. перешел в Ново-Афонский монастырь
Кутаисская губ., Сухумский у. (Абхазия), Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь
Должность послушник
1902—1903 гг.
Из воспоминаний В. Д. Пришвиной:
"О своем Новом Афоне о. Даниил отзывался уважительно, особенно о трудолюбии братии,
устроившей на диком побережье райский уголок природы и произведшей множество
по тому времени редких усовершенствований благодаря игумену, образованнейшему
инженеру о. Иерону. Особенно примечательна была система водоснабжения, остатки
которой мы еще застали в те [1920-е годы] годы. Вторым памятником трудолюбию
монахов были насаждения: выращенная ими оливковая роща и кипарисовые аллеи
украшают гору и сейчас [1970-е годы]. О духовной жизни монастыря о. Даниил
рассказывать не любил".
Через год стал отшельником в горах Кавказа
Северо-Кавказский край, Черноморский округ (Краснодарский край, Сочинский р., Адлерский с/с), местечко Змейка, пустынь Красная Поляна, скит свт. Николая
монах, иеромонах, иеросхимонах
Должность настоятель скита
1916—1929 гг.
О. Даниил ушел в горы в поисках строгой жизни без соблазнов, тревоживших его
в монастыре.
Иеромонах Даниил стал иеромонахом-отшельником. За свою жизнь в горах он переменил
много мест и построил более 20 келий своими руками.
Из воспоминаний В. Д. Пришвиной (Лиорко) [1]:

• "Среди отшельников, тайно населявших горы, о. Даниилу приходилось встречать
  
• разных людей, начиная с искателей самоуглубленной жизни и кончая спасавшимися
  
• от политических преследований (в т. ч. и до 1917г.). Почти все эти люди,
  
• приходившие туда в поисках убежища, становились добрыми монахами.
  
• О. Даниил знавал из лично, и немногими резкими мазками набрасывал нам их
  
• портреты. . . Так рядом с нашим временем в горах Кавказа благодаря их
  
• труднодоступности шло свое время, своя история. Она изустно передавалась и
  
• была неведома миру — история многих христианских подвижников, осуществлявших
  
• образ древнего благочестия, как будто еще не кончились времена Фиваиды. . . "
  

В 1924г. иеромонах Даниил жил один в скиту свт. Николая,
в келье на поляне "полгоры" около местечка Змейка в горах в нескольких
километрах от маленького селения Ачиш-Хо в районе Красной Поляны.
Предшественником о. Даниила здесь был иеромонах о. Трифиллий.
О. Даниил спускался с гор только 2 раза в год в ближайшее селение, чтобы поменять на
соль деревянные ложки, вырезанные им из самшита.
Он знал все пути в окрестных горах, побывал во многих местах Приэльбрусья,
умел ходить в горах, знал, как ступать, как помогать себе палкой, чтобы
не провалиться в трещину на леднике или не свалиться в пропасть.
У о. Даниила был огород.
В 1924г. келью о. Даниила нашел приехавший из Москвы и также стремившийся к
пустынножитию 24-х летний Олег Поль (Бурданов).
Поняв духовное состояние Олега Поля, о. Даниил оставил его жить у
себя в келье в качестве послушника.
Между наставником и послушником, писавшим в то время философский труд, сложились доверительные
отношения, полные уважения и внимания друг к другу.
Встреча с о. Даниилом была для Олега воистину даром Провидения. Все свободное от
выполнения молитвенного правила время Олег писал философский труд. Зимой Олег Поль
уезжал в Москву за необходимыми книгами.
Летом 1925г. Олег Поль с разрешения о. Даниила, привез к нему Валерию Дмитриевну
Лиорко (позже жена М. М. Пришвина), с которой его связывала возвышенная духовная
дружба и Александра Васильевича Лебедева.
Все трое молодых людей мечтали об аскетической жизни в пустынножитии в горах.
(Как показало время, этому не суждено было осуществиться).
Из воспоминаний В. Д. Пришвиной:

• "От Сочи до Красной Поляны шли редкие попутные грузовики берегом Мзымты.
  
• От Красной Поляны Олег вел нас в течение нескольких часов одному ему
  
• известными тропами по правому берегу реки Монашки, сбегающей с ледника Ачиш-Хо. . .
  
• Было утро. Мы находились на юго-западном склоне Ачиш-Хо. Вершина горы
  
• блистала розовым и золотым, а у нас еще стоял утренний туманец и кавказская
  
• душистая сырость, насыщенная пряными запахами южных растений. По краям
  
• нашей поляны шли непролазные дебри колючек, бурелома и зарослей.
  
• Среди них поляна наша напоминала зеленую чашу.
  
• О. Даниил встретил нас просто, немногословно и суховато, словно ему было
  
• привычным и уже малоинтересным делом принимать у себя молодых девушек,
  
• и с первого же часа наша жизнь получила благодаря его такту четкий,
  
• для всех удобный и легкий порядок.
  
• Мне о. Даниил сразу определил свой деревянный топчан с таким же изголовьем,
  
• покрытый одной тонкой истертой козьей шкуркой. Правды ради, упомяну, что
  
• шкурка была полна блох. . . Олегу и Александру Васильевичу было указано спать
  
• на полу. В маленькой келье не оставалось больше места, и сам о. Даниил перешел
  
• в сенцы. Впрочем, мы никогда не видали его лежащим или спящим, хотя вставали
  
• с солнцем.
  
• Умывшись у родника, мы совершали полное утреннее богослужение: часы, утреню,
  
• обедницу по зачитанным и закапанным воском старинным книгам. Книги служили
  
• многим поколениям и сейчас лежали на аналое.
  
• В маленькое и единственное окошко видны были холмистые гряды близких зеленых
  
• и дальних снежных цепей. В него вливался горный чистейший воздух, доносились
  
• голоса птиц, и мы знали, что ни один звук из человеческого мира не нарушит
  
• очарования нетронутой природы.
  
• Совершая последнюю службу — обедницу — о. Даниил вынимал единственную свою
  
• "роскошную", как он ее называл, вещь — голубую кофейную чашечку с отбитой
  
• ручкой и выщербленным краем, клал в нее кусочек душистой пихтовой смолы и
  
• кадил в келье.
  
• Я стою позади всех. О. Даниил читает быстро, перебегая от слова к слову.
  
• Его манера читать напоминает его походку. Он грассирует, что редко
  
• встречается у простого народа, и это почему-то приятно.
  
• Олег уже усвоил его манеру строгого чтения, как читают в монастырях. . .
  
• Церковные гласы вписываются в симфонию утра и сливаются с птичьими голосами. . .
  
• Я вижу суетность и убожество всего, чем занят где-то в далеком миру человек;
  
• вижу прекрасную бедность о. Даниила. . . Я не могу сдержать слезы. . . Я выхожу
  
• из кельи, сижу у родника. О. Даниил говорит мне ласково и серьезно:
  
• " Слезы — утешение монаха: не стыдись их!"
  
• Он поразил меня сразу ясностью мысли, способностью к четким формулировкам
  
• не хуже любого тренированного ума. Каждое произносимое слово, как и каждое
  
• движение, было у о. Даниила непринужденно и точно. В соединении с деликатностью
  
• и внешним благообразием это производило сильнейшее впечатление. . .
  
• Ведь перед нами был простой крестьянин, живущий один вне каких бы то ни
  
• было внешних влияний, кроме влияния природы да нескольких имевшихся у него
  
• древних книг.
  
• По нашему настоянию впоследствии о. Даниил написал свои воспоминания и
  
• назвал их "Близ заката". Книга была написана образным языком, но. . .
  
• без прописных букв и знаков препинания. Мальчиком, работая на конфетной
  
• фабрике, он успел "съесть" на конфетах передние зубы, о чем "пресерьезно"
  
• нам рассказывал, но так, что мы смеялись. Было ему теперь лет 50.
  
• Седины у него не замечалось, вероятно, из-за светлых волос.
  
• Был он сухой, небольшой, легкий на ногу, как настоящий горец.
  
• Смотреть, как он работает или просто движется по земле, — было наслаждением. . .
  
• Днем мы работали по хозяйству, читали, помогали о. Даниилу в его небольшом
  
• огороде, где стояли колоды пчел. . . С наступлением вечера мы снова вычитывали
  
• все положенные службы, а потом в сумерки разводили костер, и тут начинались
  
• увлекательные беседы с участием о. Даниила.
  
• Иногда он пек нам на угольях "рябчиков" — так называл он блины на закваске,
  
• которые были высшей роскошью наших трапез. Без нас питаньем о. Даниила много
  
• лет были овощи и кукуруза, росшие на его огороде, да дикие каштаны и груши.
  
• Постное масло, как постоянный продукт, появилось в келье о. Даниила только
  
• с приходом к нему Олега.
  
• Один-единственный раз о. Даниил отправился в соседнее селение за несколько верст
  
• с просьбой дать ему бутылку молока. Крестьяне подивились и дали, не
  
• расспрашивая. Оказалось, что молоко понадобилось ему для кошки, неизвестно
  
• откуда пришедшей под его защиту, чтобы окотиться. . .
  
• У вечернего костра и родилась книга "Близ заката". Рукопись ее не сохранилась,
  
• хотя и была переписана нами в нескольких экземплярах. "Мы — цари", — любил
  
• говорить о. Даниил, угощая нас "рябчиками" и повествуя о трудной, полной
  
• жесточайших лишений и опасностей жизни монахов-пустынников.
  
• В эти минуты мы поняли, что о. Даниил — не старик, а чудесно сохранившийся
  
• юноша без возраста, безупречно чистый и крепкий, как орех без чревоточины.
  
• Свобода и собранность, веселость и неизменное чувство ответственности за
  
• каждый день, за каждое движение мысли — все это было плодом личных, никем
  
• не воспитываемых, ничем "практическим" не вознаграждаемых усилий.
  
• На стенах кельи я увидала однажды торопливо записанные углем отдельные слова.
  
• О. Даниил нахмурился, помолчал недолго, справился с собой и улыбнулся мне:
  
• "Сам виноват — надо было вымыть келью к твоему приезду".
  
• И он рассказал мне просто, не таясь, что имеет обыкновение записывать на
  
• стене углем (карандаш не всегда бывал в хозяйстве монаха) ценные для него
  
• мысли, приходящие во время молитвы, чтоб молитву не прерывать. . .
  
• Так жили мы под несмолкаемый рокот Монашки, бежавший глубоко под нами. . .
  
• Ночью ее голос смешивался с голосами зверей: дикие кошки, рыси, медведи,
  
• кабаны, горные туры. . .
  
• Однажды о. Даниил сказал:
  
• "Скоро Троица, надо нам сходить к отцам на Медовеевку к о. Савватию.
  
• Путь долгий. Пока вы тут "прохлаждались", я, сестрица Валерия, тебе
  
• чарушики сплел".
  
• О. Даниил протянул мне пару легчайших лапотков из цельного куска кожи,
  
• размоченной и растянутой по форме ноги без швов — чарушей, лучшей обуви
  
• горцев:
  
• "Мы тебе белый апостольник сошьем, в жару у нас так послушницы
  
• молодые ходят".
  
• За ночь он сшил мне из куска привезенной нами простыни готовый апостольник,
  
• подрубленный мелкими ровными стежками. Мы подивились работе.
  
• "Монах должен все уметь!", —
  
• весело ответил нам о. Даниил. . .
  

Медовеевка — было поселение монахов, состоящее из нескольких полян с кельями,
в верстах 30 от Красной Поляны. Там уже издавна обитали несколько весьма
уважаемых старцев, и посередине был храм, ничем внешне не отличавшийся от
остальных домиков, только в нем никто не жил и туда собирались несколько раз
в год по великим праздникам окрестные пустынники для совместного богослужения
и совершения таинств. Это были единственные дни их свиданий. Если кто не приходил —
значит заболел или помер. Тогда шли к нему помочь или похоронить.
Такое же поселение было в районе Сухума, глубоко в горах, называлось оно Псху.
Там жили отдельно монахи и монахини. Устав там был очень суровый. По рассказам
о. Даниила, были в те годы на Кавказе еще более глубокие, уединенные поселения
монахов. О местоположении их не знал и сам о. Даниил, только известно было, что
путь туда, почти недоступный, идет по висячим спрятанным в тайниках мостам через
пропасти и потоки. И эта "глубочайшая" пустыня была мечтой каждого монаха. . .
На закате мы пришли на центральную поляну Медовеевки. . . и поспешили в храм,
где уже начиналась Троицкая всенощная. Вся келья, вдвое больше обычной, была
устлана свежей травой. . . Не было ни иконостаса, ни икон, ни лампад, но тем не
менее, это был храм, т. к. в восточной части кельи стоял грубо вырезанный
топором престол, покрытый антиминсом, и на нем несколько икон., Перед иконами
горели толстые самодельные свечи. . . Службу совершал о. Савватий. . . Поверх его
холщовой заплатанной одежды была надета старая парчовая риза, из-под нее
выглядывали его ноги в лаптях и онучах, аккуратно перевязанные веревочкой.
На груди висел деревянный священнический крест. . . Тихие возгласы; в ответ на них
тихое пение молящихся — все мы, присутствующие, были хором. . . Глубокой ночью
кончилась праздничная служба. Монахи улеглись ночевать тут же в храме на траву. . .
Когда рассвело, началась литургия. Все исповедались и причастились из самодельной
деревянной чаши о. Савватия. . .
Перед отъездом мы навестили тяжко болящего друга о. Савватия, иеромонаха
о. Симона, живущего тут же. . . Ложка постного масла в общий котел, принесенного
заботливым о. Даниилом в бутылке, была праздничным украшением трапезы для о. Симона.
Когда мы пришли на свою поляну, оказалось, что дикие кабаны ночью перерыли и
уничтожили огород о. Даниила. . .
О. Даниил ни разу не выказал и тени утомления от нашего пребывания у него. . . В
заботах гостеприимного хозяина и внимательного отца было столько благородного
такта!"
Осенью 1926г. в скит к о. Даниилу приехал ученик Олега Поля,
преданный юноша, моложе его на несколько лет, Борис Корди (в будущем архимандрит),
который вскоре принял монашеский постриг с именем Арсений. Они стали жить в
скиту втроем, выстроив новые кельи на поляне.
Из письма Олега Поля В. Д. Пришвиной (Лиорко):

• ". . . Еще сказал о. Даниил:
  
• "Как первые монахи нигде не были в монастырях, а почти все —
  
• святые, так будет и с последними монахами".
  

В 1927г., по благословению о. Даниила Олег Поль принял постриг с именем Онисим,
а в 1929г., по его же благословению, съездил в Ленинград (Санкт-Петербург),
где архиепископ Димитрий (Любимов) рукоположил его во иеромонаха.
О. Даниил стал организатором и настоятелем скита "Святителя Николая" в Сочинском р-не
Тайная "закрытая" монашеская община-скит во имя свт. Николая, в котором жили
иеромонах Даниил, иеромонах Онисим, иеромонах Арсений (Корди), находилась в
ведении епископа Майкопского Варлаама (Лазаренко).
Иеромонах Онисим исполнял обязанности благочинного всех закрытых
общин Майкопского и Черноморского округов, которые скрывались в глухих,
недоступных местах. Члены этих общин во главе с епископом Варлаамом, в том
числе иеромонахи о. Даниил, о. Онисим, о. Арсений не признавали обновленцев,
а также "Декларацию" митрополита Сергия (Страгородского), находились на
нелегальном положении.
Владыка Варлаам, а с ним иеромонах Даниил и все монашеские закрытые общины,
Майкопского района были под угрозой ареста.
Вот отрывок из письма владыки Варлаама архиепископу:

• "Началось интенсивное давление от внешних на монашествующих.
  
• В противоположность сему мы увеличиваем число таковых в том убеждении,
  
• что с уничтожением монастырей не должно уничтожиться иночество.
  
• Живем скрыто от "внешних", да и свои немногие знают.
  
• Имеем просторный подземный храм и полный штат служителей.
  
• Имеем возможность посвящать ставленников и управлять общинами.
  
• В Майкопе существует епархиальный административный орган —
  
• Постоянное совещание пресвитеров, есть два благочинных"
  

Документы

Архив УФСБ РФ по Краснодарскому краю. Д. П-54881.

Публикации

1. Пришвина Валерия. Невидимый град: Библиотека мемуаров. М. :Молодая гвардия, 2003.
С. 254,303-320,341,383,418.
2. Осипова И. И. "Сквозь огнь мучений и воды слез. . . ": Гонения на Истинно-Православную Церковь: По материалам следственных и лагерных дел заключенных. М. : Серебряные нити, 1998.
С. 95-104,339.
3. Шкаровский М. В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб. : НИЦ "Мемориал", 1999.
С. 127,128-129,359.
4. http://www. histor-ipt-kt. org/KNIGA/kavkaz. html ("Новомученники и исповедники Российские пред лицом богоборческой власти". Из истории гонений "ИПЦ").