Фокин Петр Афанасьевич (1870)

  • Дата рождения: 1870 г.
  • Пол: мужчина
  • Место проживания: Западно-Сибирский край, Омский окр., Тарский р-н, Слободо-Аевский с/с, с. Слобода Аевская
  • Осуждение: 1931 г.
  • Приговор: высылка на спецпоселение
  • Место отбывания: Нарымский край
  • Дата реабилитации: 1996 г.
  • Реабилитирующий орган: УВД по Омской обл.
  • Основания реабилитации: Реабилитированы УВД по Омской обл. ФОКИНЫ: Петр Афанасьевич, Евдокия Яковлевна, Анна Петровна в 1996 г.
  • Архивное дело: ГАОО. Ф.1544. Оп.2. Д.17, 19. / ИЦ УВД по Омской обл. Ф. 8. Оп. 5. Д. 769
  • Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Крестьянская Голгофа. Книга памяти репрессированного крестьянства Омской области
  • Примечание: Реабилитированы ФОКИНЫ: Петр Афанасьевич, Евдокия Яковлевна, Анна Петровна в 1996 г.

Репрессированные родственники

Биография

Из воспоминаний Матвеевой (Фокиной) Анны Петровны. Родители: отец Фокин Пётр Афанасьевич 1870 г.р. и мать Фокина Евдокия Яковлевна 1874 г.р. Дети: Фокин Николай Петрович 1906 г.р. Фокина Любовь Петровна 1910 г.р. Фокина Елена Петровна 1912 г.р. Фокин Иван Петрович 1918 г.р. Фокина Анна Петровна 1921 г.р. А также жена Николая Фокина Евдокия Никандровна 1908 г.р. и их дочь Фокина Наталья Николаевна 1929 г.р. Вся семья проживала на заимке «Львица», в 3 километрах от д. Слобода Аёвская. Работали на своей земле, отстроили большой двухэтажный дом, в который не успели вселиться, потому что, его подожгли «доброжелатели». Всей своей большой семьей ютились в стареньком «пятистеннике». Имели свое большое крепкое хозяйство: 20 дойных коров, 16 голов молодняка, 6 лошадей рабочих и 1 жеребец, 30 овец, 8 свиней. Было в хозяйстве молотилка для обмолачивания хлеба, хлебокосилка, веялка, был выстроен пятистенный амбар для хранения зерна, дворы для скотины. В 1930 году семья попала в списки кулаков. Вызвали отца и приказали за 24 часа собраться всей семьей на ссылку за Васюганские болота. Мать и старшие сестры всю ночь пекли огромные караваи хлеба, сушили из них сухари, чтобы взять с собой. Каждый из семьи нес за плечами котомку с сухарями, у меня тоже была маленькая котомочка. Благодаря этому мы смогли выжить в первое время. Нас посадили на подводы и привезли в Петровский сельский совет Васисского района. Там уже было уже очень много разношерстного народа: и такие как мы, и действительно богатые люди в бобровых шубах. «Мы-то хоть пожили, а вас-то «шабурников» за что?» - удивлялись они. Комиссия дала указание: отправить «за болота». Нас привезли в лес, февраль месяц, кругом снег, никакого жилья вокруг. Мы разложили большой общий костер и неделю ютились возле него. В это время мужчины рубили бараки. В бараках и стали жить по 30-40 человек. Вскоре продукты, привезенные из дома, закончились, начался голод, и мы решились бежать. Набралось человек 200 сосланных. Просекой на подводах успели отъехать километров пять, как догнал конвой. Всех сильно избили, особенно молодых парней, и вернули назад. Погибать не хотелось, и мы решились на побег второй раз, но уже небольшой группой человек в десять, чтобы сразу не хватились. Шли только ночью, след в след одной тропой, по компасу на город Тару. Днем прятались и отдыхали. Голод и холод давал о себе знать. Я присела у березки и уснула, а наши все уходили и уходили дальше. Мать хватилась : «А Нюрка-то наша где?». Нашли уже полузамерзшую, растерли, растормошили, и опять пошли. В одной из деревень сердобольные жители пустили обогреться и накормили. Пришли к Иртышу, но были уже закрайки, пришлось брести по ледяной воде и переправляться на льдине. Родственники в Таре нас приютили и обогрели, но у них тоже было опасно оставаться. Мы решили тайно вернуться на свою заимку, шли пешком, избегая дорог. Пришли на свой хутор, но там остались одни стены старенького дома – всё забрали в колхоз. Пришлось жизнь начинать сначала. Поспела рожь, отец с Николаем жали серпами, чтобы прокормиться. Но властям донесли, что вернулись «кулаки», и опять нависла угроза ареста. Отца предупредили, и он ушел в тайгу, Николай с семьей уехали на Алдан, старшие сестры разъехались кто куда, а я и брат Иван остались жить с матерью. Спустя некоторое время отец тайно забрал нас в тайгу, в старую избушку охотников. Там мы прожили год, а затем начались облавы и преследования – пришлось снова бежать. Было немного денег, отец купил лошадь, и мы поехали в Омск, ведь в городе проще затеряться. На железнодорожном вокзале отец встретил мужчину, который предложил вместе с ним бежать в Среднюю Азию, мол, там нет колхозов. И вот поехали мы на юг, в Сталинабад (Душанбе). Меня, чтобы прокормиться, устроили на Сталинабадскую шелкомотальную фабрику, разматывать коконы шелкопряда. Вроде бы жизнь начала налаживаться…. Но коллективизация добралась и сюда – стало опасно, борьба с басмачами, война. Родители подумали: надо возвращаться - будь что будет. Решили на поезде весь путь не ехать, так как патрули проверяли документы: до Семипалатинска, а там, на лодке по Иртышу. Так и сделали. В Семипалатинске отец купил большую лодку, и мы поплыли. Немолодой возраст и лишения сказались на здоровье отца, дорогой он заболел и умер. Мы с братом на высоком яру Иртыша выкопали ножами могилу и похоронили его. На Соляной пристани продали лодку, сели на пароход до Тары, а там и добрались до Слободы, где нас приняла материна сестра. Местное начальство на наше возвращение внимания не обратило – да и что возьмешь со вдовы с детьми. В 1933 году мы вступили в колхоз «Артель Победы».