Сребрянский Митрофан Васильевич (1870)

Дата рождения: 31 июля 1870 г.
Варианты ФИО: Сергий
Место рождения: Воронежская губ., Воронежский у., с. Трехсвятское
Пол: мужчина
Национальность: русский
Социальное происхождение: из духовного сословия
Профессия / место работы: священник, архимандрит
Место проживания: Калининская (Тверская) о., с. Владычня
Партийность: б/п

Дата смерти: 5 апреля 1948 г.
Место смерти: Тверская о., с. Владычня

Аресты

Где и кем арестован: Москва
Мера пресечения: арестован
Дата ареста: 23 марта 1923 г.
Обвинение: ст. 58 п. 10 ч. 2.
Осуждение: 7 апреля 1930 г.
Осудивший орган: тройка ПП ОГПУ по Московской обл.
Приговор: к 5 г. концлагеря с заменой высылкой через ПП ОГПУ в Сев. край на тот же срок.
Дата реабилитации: 19 октября 1989 г.
Комментарий к аресту: Тобольск (08.1923—27.02.1925 гг.). Во время кампании по "изъятию церковных ценностей" был арестован за прочтение послания Патриарха Тихона, касавшегося этого вопроса, хотя "изъятие" из храмов обители произошло без эксцессов

Где и кем арестован: Москва
Дата ареста: 29 апреля 1925 г.
Обвинение: "антисоветская деятельность"
Комментарий к аресту: Москва, Бутырская тюрьма (29.04.1925—02.07.1925 гг.). 29 апреля 1925г. о. Сергий был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. Его обвинили в том, что он якобы говорил, что Советская власть преследует религию и церковников. О. Сергий не отрицал обвинения, но заявил, что злостно об этом никогда не говорил, надеясь, что у Советской власти вернется доверие к священнослужителям. Матушка Елизавета, узнав, в чем обвиняют о. Сергия, начала хлопотать о его освобождении, и при помощи ее усилий 2 июня 1925 г. Коллегия ОГПУ приняла решение о его освобождении. Во время заключения о. Сергия обитель была закрыта, а ее сестры арестованы

Где и кем арестован: Тверская губ., с. Владычня
Дата ареста: февраль 1930 г.
Обвинение: "систематическая а/с агитация с целью срыва мероприятий Соввласти в деревне с использованием религиозных предрассудков масс"
Осуждение: 7 апреля 1930 г.
Осудивший орган: тройка при ПП ОГПУ
Статья: 58-10 ч. 2 УК РСФСР
Приговор: 5 лет ссылки в Северный край
Место отбывания: Архангельская о., Пинежский р. (1930—1933 гг.)
Комментарий к аресту: Из доносов (от 30 и 31 января 1930г.): "По своему общественному, умелому подходу к народу с религиозной стороны заслуживает особого внимания. Действует исключительно религиозным дурманом. Опирается на темноту, выгоняет бесов из человека. Особенно способен на проповеди, которые говорил по два часа. В своих выступлениях с амвона призывает на единение и поддержку Церкви, религиозных целей. Результаты таких проповедей налицо: деревня Гнездцы категорически отказалась от вступления в колхоз. Словом, священник Сребрянский является политически вредным элементом, который должен быть срочно изъят. . . Был случай, когда одного рабочего на станции Крючково зарезало поездом. Этим воспользовался Сребрянский, говоря, что тот не веровал в Бога и говорил, что "пусть меня накажет Бог, если Он есть", и за это его наказало. . . ". Через несколько дней о. Сергий был арестован

Источники данных: БД «Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века»

Места проживания

Калининская (Тверская) о., с. Владычня
1933—05.04.1948 гг.
С 1933г. до самой кончины о. Сергий с матушкой Елизаветой жили в с. Владычня.
Село Владычня находилось в 8 км от ж. д. ст. Крючково.
Отец Сергий с матушкой Елизаветой проживали на краю села в избушке, купленной его
духовными детьми. Это была изба с русской печью, лежанкой и просторным двором.
Храм в селе был закрыт, и ему приходилось ходить молиться в Ильинский храм в
соседнее село.
Из воспоминаний матушки Надежды (Бреннер):

"Сюда, во Владычню, было трудно к нему ездить — власти следили, чтобы общения
с ним не было. Даже в церковь запретили ему ходить:
"Вы здесь приходите — к Вам все за благословением бросаются.
В будние дни ходил, молился, причащался, чтобы его не видели. А люди к нему
все равно шли. . . ".

После того, как власти выразили свое недовольство его появлением в храме,
он был вынужден молиться дома.
Тайно продолжал служить, несмотря на запрет властей: одевал на рясу мирскую одежду
и ходил по домам, тайно совершая требы.
Во время Великой Отечественной войны во Владычне расположилась советская воинская
часть, село оказалось недалеко от передовой. Почти каждый день над расположением
воинской части летали немецкие самолеты, но ни разу ни одна бомба не упала ни на
храм, ни на село, что было отмечено даже самими военными.
Однажды о. Сергий пошел на другой конец села со Святыми Дарами причащать тяжело
больного. Идти нужно было мимо часовых. Один из них остановил о. Сергия и, пораженный
видом убеленного сединами старца, бесстрашно шедшего через село, сказал:

"Старик, тут кто-то молится".

Неожиданно часть была снята с позиции, так как бои развернулись на другом направлении,
недалеко от села Медного. Местные жители, очевидцы этих событий, приписывают
чудесное избавление села от смертельной опасности молитвам о. Сергия.
Последний период жизни о. Сергия стал временем старческого окормления духовных детей
и обращавшихся к нему страждущих православных людей, в том числе нескольких
оставшихся в живых монахинь Марфо-Маринской обители.
В последние годы жизни при нем неотлучно находились несколько сестер Марфо-Мариинской
обители милосердия, к тому времени также возвратившихся из ссылки.
Среди них — монахиня Любовь (Журило Евфросиния Никитична) и монахиня
Надежда (Бреннер Зинаида Александровна).
За исповеднический подвиг, за праведную жизнь и глубокое смирение Господь даровал
о. Сергию дары прозрения и исцеления.
Со смирением о. Сергий рассказывал как-то Н. Н. Соколовой [7], что люди считают его
прозорливым. "А это действует благодать священства", — говорил он.
Об этом даре знали не только его близкие, но даже крестьяне из тех мест, где он
находился в ссылке в Северном крае, а также и в с. Владычня.
Однажды к нему прибежал в отчаянии пастух из с. Владычня, у которого пропало
несколько колхозных коров (а это в те времена грозило ему страшными последствиями).
Отец Сергий помолился и указал пастуху место, где их нужно искать.
В деревне Губка Тверской обл., как свидетельствует уроженка тех мест Т. И. Круг,
у одной девушки заболела нога, и болезнь приняла такой тяжелый характер, что
врачи посоветовали ей ехать в Тверь в больницу и делать операцию.
Прежде, чем ехать в больницу, девушка со своей матерью пришли к о. Сергию. Он
помолился об исцелении болящей и сказал:

"В больницу поезжайте, но вы скоро вернетесь".

Дочь с матерью отправились в Тверь. И в поезде произошло полное исцеление, так
что, когда они приехали в Тверь, девушка вышла на перрон совершенно здоровой.
Из воспоминаний об о. Сергии его духовника в период 1945-1948гг., протоиерея
Квинтилиана Вершинского, служившего в Твери и часто приезжавшего к старцу:

"Перед мысленными, созерцательными взорами старца раскрывается таинственный,
духовный мир с неисчерпаемыми красотами и умилением. При этом он радуется,
плачет и умиляется. . .
Он в миру вел жизнь пустынника. Несомненно, эта способность созерцания стояла
в связи с его душевной чистотою. Его ангельская чистота и бесстрастие, которыми
была проникнута последняя предсмертная исповедь, которую я принимал от него,
привела меня в какой-то священный ужас. Я после этого понял душевное
состояние Петра, когда он воскликнул:
"Господи, отойди от меня, ибо я человек грешен".
В нем меня все удивляло, все было необыкновенно. Удивляло меня его незлобие.
Как-то раз он заметил мне:
"Плохих людей нет, есть люди, за которых особенно нужно молиться".
В беседах его не было даже и тени неприязни к людям, хотя он и много страдал
от них. Не менее поразительно было и смирение его. Как-то раз он сказал мне:
"Вы счастливы, очень счастливы, ибо стоите у престола Божия, а я вот за
свои грехи и недостоинства лишен этой милости Божией".
С людьми он был необыкновенно кроток и ласков. В душе собеседника он быстро
находил больное место и врачевал. Несомненно, он имел дар утешать людей.
Это я испытал на себе. Как-то раз я пришел к нему с тяжелым чувством на душе.
Лишь только переступил порог его убогой хижины, он с трудом он встает со своего
стула (ноги его уже плохо держали) сложивши крестообразно руки на груди, устремив
свои взоры кверху, вместо обычного приветствия он говорит мне:
"Я страдаю и молюсь за Вас".
Помолчав немного, продолжает:
"Если бы Вы только знали, какой Вы счастливый, какая милость Божия
почивает над Вами. . . ".
На этом речь его оборвалась. Я не посмел искушать его вопросами.
Когда я уходил от него, мне кажется, что я всю тяжесть души своей оставил
у его ног. Пошел от него радостный, хотя скорби меня долго не покидали,
однако я переносил их уже с удивительным благодушием.
Несомненно, он имел дар постоянной молитвы. "Бывало, придешь к нему, — говорила
мне местная обывательница, — а он, сердечный, стоит в переднем углу на коленочках,
поднявши руки кверху, как мертвый. Постоишь, бывало, так, и пойдешь".

О. Сергий с любовью ухаживал за полностью обездвиженной матушкой Елизаветой,
которую от всего пережитого разбил паралич, принимал страждущих и ищущих духовной
помощи людей.
Из воспоминаний Н. Н. Соколовой (посетившей о. Сергия в последний год его жизни):

". . . Нас ждали. . . Налево — огромная русская печь, направо — сразу кроватка
батюшки, отделенная от комнаты занавесочкой. . . В правом переднем углу —
образ с зажженными лампадами, а под ним — малюсенький столик со святынями.
Головой к этому столику лежала. . . в аккуратной беленькой кроватке худенькая
матушка. . .
Батюшка был уже грузный, тяжелый, отекший, с длинной седой бородой и
остатками жиденьких седых волос. Он тяжело дышал, с трудом поднимался.
Встретил он меня необычайно ласково и приветливо. . . Последнее время на
душе у меня было невыразимо тяжело, — и я приехала к о. Митрофану как к
святому — за исцелением, за советом и с надеждой получить благословение на
брак, о котором ни с кем еще даже и речи у меня не было. Казалось, батюшка
понял мои желания, и из уст его полились длинные рассказы о его детстве,
юности, о службе, о страданиях. . . Батюшка, как бы угадывая мои мысли,
говорил со мной. . ., предсказывая мне состояние моей души, которое
произошло лет через двадцать с лишним:
"Вы теперь скоро забудете мои слова, но когда придут те обстоятельства
вашей жизни, о которых я говорю, вы тогда все вспомните. Тогда слова
мои послужат Вам утешением и опорой и укрепят Вашу молитву и веру".
И часть слов отца Митрофана уже оправдалась [через 24 года]: я все вспомнила
и теперь благодарна ему. И много еще не сбылось, т. к. я еще живу, и Бог,
как говорится, грехи терпит. . .
Наша беседа часто прерывалась: то садились за стол и обедали, причем
народу было много — все время кто-то приходил к батюшке, нас прерывали, а
батюшка вскоре всех усадил за стол. . . Батюшка брал русскую Библию и читал
псалмы на понятном родном языке. Он читал громко, с чувством и велел всем
слушать.
"Ведь это же беседы души с Богом, и надо читать псалмы не только по-славянски,
но иногда дома и по-русски, чтобы и уму, и сердцу было доступно", —
говорил он. По временам батюшка вдохновлялся и весь будто преображался.
Он вдруг начинал ходить вдоль комнаты быстрыми и легкими шагами, глаза его
сияли синим светом, он рассказывал плавно, интересно, увлекательно. . .
Вечером неожиданно приехал из Москвы знаменитый врач-гомеопат Пясковский,
племянник матушки. Он был глубоко верующим человеком и очень любил батюшку. . .
На ночь читали при свете свечки долгие молитвенные монашеские правила,
потом откуда-то появились подушки, подстилки и одеяла и стали обдумывать,
как уложить в одной избе человек девять, собравшихся около батюшки. . .
Наутро. . . . я имела возможность поговорить с батюшкой о своей жизни.
То была не исповедь, а просьба о помощи духовной. . . . Батюшка задал мне
несколько вопросов, среди которых был вопрос, чего я ищу от молитвы, и
бывают ли срывы и раздражения в моем поведении. Когда батюшка давал мне ответы,
он. . . . говорил мне будто то, что видел:
"Не сокрушайся, ты не будешь больше жить с братом, чем скорее совершится
ваше бракосочетание, тем лучше". . .
Батюшка. . . давал мне наставления, как вести себя с будущим мужем:
"Мы, мужчины, — грубая натура, а потому более всего ценим ласку,
нежность и кротость — то, чего в нас самих не хватает. И нет ничего
более отталкивающего мужчину, как дерзость и суровая грубость или
наглость в женщине". . .
Подошел час моего прощания с батюшкой. Я очень плакала, сердце мое сжималось,
как будто бы я чувствовала, что надолго расстаюсь с угодником Божиим,
которого успела полюбить за одни сутки. . . Я обещала ему еще раз приехать,
но отец Митрофан твердо сказал:
"Нет, уже в этой жизни мы с тобой больше не увидимся, на могилку ко
мне приедешь". . .
Вскоре наступил Рождественский пост, потом Святки, а мясоедом, в начале
в начале февраля, была наша свадьба. Батюшка благословил нас иконочкой
Царицы Небесной, подписанной собственноручно. В часы, когда должно над
нами было совершаться таинство венчания, батюшка попросил достать ему полное
иерейское облачение и даже митру. Он заочно венчал нас, с чувством читая
над нами все положенные молитвы. "Это моя последняя свадьба", — говорил он.
Через 15 лет мы с мужем и двумя сыновьями, старшим и младшим, путешествовали
в Псковскую область. По дороге мы заехали на могилку многострадального
архимандрита Сергия и его супруги. . . Так сбылись слова батюшки, и на
могиле у него побывали, а к живому съездить с мужем не успели: через неделю
после свадьбы мой муж принял сан, и началась суетливая приходская жизнь.
Я так раскаиваюсь, что мы клеили обоями нашу комнату, вместо того, чтобы
срочно поехать к батюшке! А там были морозы, болезни, пост. . .
Батюшка преставился Господу накануне Благовещения, так что светлую Пасху
отец Митрофан встречал уже не в ветхой лачужке,. . . а в лучезарном Царстве
нашего Небесного Бога Отца среди святых торжествующей Церкви. . . ".

Рукоположение

диакон
02.03.1893 г.
Кто рукоположил епископ Воронежский Анастасий (Добрадин)
иерей
20.03.1894 г.
Место Орел, собор
Кто рукоположил епископ Острогожский Владимир
1 марта 1894г. он был назначен священником 47-го драгунского Татарского полка,
а 20 марта рукоположен в сан священника.
Из воспоминаний о. Митрофана:

". . . Сан священника 20 марта 1894г. я принял в соборе при мощах святителя
Митрофана. При моем посвящении в сан священника произошла удивительная
случайность. Преосвященный епископ Владимир назначил мне посвящение в
Алексеевском монастыре. Уже и всенощную служил я в этом монастыре, и сильно
скорбел, что не у мощей святителя Митрофана приму сан священника. Все
приготовили к служению назавтра святой Литургии в Алексеевском монастыре,
сам владыка сказал мне, чтобы я назавтра приходил я сюда для посвящения,
и преподал назидание, но не успел я дойти до двери храма, как бежит монах
и говорит:
"Владыка раздумал здесь служить, а у святителя Митрофана будет служить.
Туда и приходите".
Да, Слава Богу за все"

протоиерей
12.10.1906 г.
За выдающиеся пастырские заслуги, проявленные во время Русско-Японской войны
о. Митрофан 12 октября 1906г. был возведен в сан протоиерея и награжден наперсным
крестом на Георгиевской ленте
иеромонах
Сергий
1919
Место Москва
Кто рукоположил Святейший Патриарх Тихон
Постриг был совершен до 1922г. (по данным [8] в 1919г.) по благословению
Патриарха Тихона. О. Митрофан был пострижен с именем Сергий, а Ольга Владимировна

— с именем Елизавета

архимандрит
1919
Место Москва
Вскоре после этого о. Сергий был возведен в сан архимандрита.
О. Сергий позже рассказывал, что принял этот сан по благословению
Оптинского старца о. Анатолия.
Одной из активнейших сестер Марфо-Мариинской обители
монахине Любови (Евфросинии Журило) в 1912г. в летаргическом сне,
когда наяву она еще не слыхала про о. Митрофана и Марфо-Мариинскую обитель
и не видела Великую Княгиню, явилось чудесное видение:

". . . Княгиня Елизавета была одета в блестящую одежду, вокруг головы — сияние
и надпись из блестящих светозарных букв:
"Святая многострадальная Княгиня Елизавета". . . Возле святой Елизаветы, по
левую сторону, стоял прп. Сергий Радонежский, а по правую руку —
отец Митрофан в архиерейском облачении. . . ".

О. Митрофан в 1917г. записал в своем дневнике рассказ матушки Любови об этом
видении, предварив его надписью:

"Свидетельствую своей священнической совестью, что все, записанное мной со слов
сестры Евфросинии, верно" [7].

Из воспоминаний последней остававшейся в живых сестры обители матушки
Надежды (Бреннер), записанных Н. Н. Соколовой [7]

"В видении сестры Евфросинии Великая Княгиня и отец Митрофан стоят
рядом с преподобным Сергием Радонежским. Их духовное родство сокровенно и
в то же время очевидно. Не случайно о. Митрофан в постриге получил имя
Сергий, а Великая Княгиня приняла мученическую кончину в день преподобного
Сергия"

Служение

Воронежская губ., Острогожский у., с. Лезиновка (Лизиновка), Стефановская церковь
диакон
02.03.1893—01.03.1894 гг.
Полоцкая губ., г. Рыпин, 47-ой драгунский Татарский полк
иерей
Должность полковой священник
20.03.1894—14.01.1896 гг.
Двинск, военно-крепостной собор
иерей
Должность второй священник собора, законоучитель Двинской начальной школы (с 01. 09. 1896г.)
15.01.1896—31.08.1897 гг.
Орел, 51-ый драгунский Черниговский полк, Покровский храм
иерей
Должность настоятель, полковой священник
01.09.1897—1904 гг.
Промыслом Божиим о. Митрофан был назначен церковной властью священником
в Черниговский драгунский полк, шефом которого была Великая Княгиня Елизавета Федоровна,
В Орле он всего себя отдал служению Богу и духовной помощи пастве.
Он был утешителем многих, прекрасным и серьезным проповедником, крепким
и ревностным пастырем. Создался крепкий приход, и это позволило о. Митрофану
приняться за трудное дело постройки храма, которое он с успехом закончил.
Он создал при приходе библиотеку и школу.
Все получаемые от благотворителей средства отец Митрофан жертвовал на храм, школу
и библиотеку.
Из воспоминаний об о. Митрофане матушки Надежды (Бреннер) [7]:

"Он еще молодым священником удостоился явления Царицы Небесной. Она благословила
его строить храм во имя Покрова, и он, без всяких средств, с великой
помощью Божией построил. Не хватало кирпича, и Матерь Божия пришла во сне
к местной заводчице кирпичной что же, — говорит, — ты каждый день ездишь
мимо дорогого для Меня строительства, а не видишь, что там кирпича не
хватает!" Она говорит: "Кто Вы?" — "Я Хозяйка дома, который строят". Та
скорей в церковь: "Как же это я каждый день тут езжу и не вижу вашу нужду?"
— и до конца снабжала строительство бесплатным кирпичом.
Батюшка при церкви школу открыл, библиотеку собрал и преподавал сам детям".

Летом 1903г. в Сарове состоялось торжественное прославление прп. Серафима. На этих
торжествах был о. Митрофан. Здесь он был представлен Великой Княгине Елизавете
Федоровне и произвел на нее самое благоприятное впечатление — своей искренней
верой, простотой, смирением и отсутствием какого-либо лукавства
Маньчжурия, 51-ый драгунский Черниговский полк
иерей
Должность полковой священник
15.01.1904—1906 гг.
11 июня 1904г. с началом Русско-Японской войны о. Митрофан был направлен вместе
с полком в Маньчжурию.
Полк принимал участие в военных действиях. О. Митрофан не оставлял своих
"солдатиков", как он их ласково называл, ни во время отдыха, ни во время боя.
Он переносил вместе с ними все тяготы и лишения, участвуя в дерзких рейдах по
тылам противника, прикрытии отхода Русской Армии.
В служебном формуляре о. Митрофана записано:

"Был в сражениях: 1) Ляоянском 13-15/VIII 1904г., 2). Шанхайском 25/IX-7/X 1904г.,
3) набегах на Инкоу 25/XII 1904г. — 7/I 1905г., 4) Мукденских 15/II-7/III 1905г.,
5) у деревни Санвайцзы 17-18/VI 1905г.
Во всех означенных сражениях под огнем неприятеля совершал богослужения,
напутствовал раненых и погребал убитых".

Он старался использовать всякий случай, чтобы отслужить хотя бы молебен, а возможность
совершить Литургию была для него истинной радостью. Везде, где представлялась
возможность, он со своими помощниками ставил походную церковь и служил.
Отца Митрофана горячо любили не только драгуны Черниговского полка, но и солдаты
и офицеры других частей, где ему доводилось служить.
Во время пребывания в действующей Армии о. Митрофан вел подробный дневник, который
печатался в журнале "Вестник военного духовенства", а затем в 1906г. вышел
отдельной книгой под названием "Записки полкового священника"
Маньчжурия, 61-ая пехотная дивизия
иерей
Должность благочинный
15.03.1905—01.06.1906 гг.
15 марта 1905г. о. Митрофан, как опытный пастырь и духовник, был назначен благочинным
61-ой пехотной дивизии, в этой должности прослужил до конца войны.
2 июня 1906г. о. Митрофан вместе с дивизией возвратился в Орел
Впоследствии архимандрит Сергий на допросе 10 марта 1930г. показал:

"С 1904 по 1906 год был на театре военных действий в Маньчжурии,
[церковные] награды: скуфья и камилавка.
За войну мною получены военные награды: Анна III степени, Анна II степени, Владимир IV степени и по
окончании русско-японской войны мною получен наперсный крест на
георгиевской ленте"

Орел
протоиерей
1906—1908 гг.
О. Митрофан был очень популярен в Орле, его все уважали и искали его совета.
Много лет живя в супружестве, отец Митрофан и его супруга воспитали
трех племянниц-сирот и горячо желали иметь своих детей, но Бог не давал
исполниться их желанию. Увидев в этом волю Божию, они приняли на себя подвиг
сохранения целомудрия, стали жить в полном воздержании.
Это произошло незадолго до их переезда в Москву, в Марфо-Мариинскую обитель.
Книга о. Митрофана о русско-японской войне попала в руки Великой Княгини Елизаветы
Федоровны. Она заинтересовалась книгой, в которой была видна высшая простота,
духовная мудрость его сердца, и захотела познакомиться лично с ее автором.
Она вызвала отца Митрофана в Москву, когда война уже была окончена.
Великая Княгиня, потерявшая в 1905г. мужа, Великого Князя Сергея Александровича,
убитого террористом, занималась созданием в Москве Марфо-Мариинской женской обители
милосердия и рассматривала различные проекты устава обители. О. Митрофан в
числе других также подал проект устава устраиваемой обители. Этот проект во многом
был близок взглядам Великой Княгини.
Елизавета Федоровна искала, но никак не могла подобрать такого духовника для обители,
который бы, будучи женатым священником, имел бы полное воздержание в брачной
жизни, как отец Иоанн Кронштадтский и предложила занять эту должность о. Митрофану.
Он вновь был вызван в Москву, но долго отказывался, так как любил свой Орловский
приход и жалел паству, которая также ни за что не желала расставаться со своим
духовным отцом. Он обещал подумать, а сам, как только отъехал из Москвы, решил
твердо отказаться.
Из рассказа о. Митрофана об этом моменте своей жизни:

"Остановился я в одном подмосковном имении на обратном пути в Орел,
пошел прогуляться по парку, а самого одолевают мысли, душа мятется: как
вспомню родной город, слезы моих духовных детей, так сердце мое разрывается
от горя, и я твердо решил отказать сестре Царицы. Так хожу я среди тенистых
аллей,. . . и вдруг чувствую, что одна рука у меня отнялась, и я не могу ею
пошевелить. Делаю попытку поднять руку, но безуспешно: ни пальцами не владею,
ни в локте согнуть руки не могу, как будто нет у меня руки. Я был в ужасе:
куда я теперь нужен без руки, я же не могу служить?! Я понял, что это Господь
меня наказывает за непокорность Его Воле. Тут же, в парке, я стал горячо
молиться, умолять Создателя простить меня, и обещал согласиться на переход
в Москву, если только Господь вернет мне мою руку. Прошло часа два, и рука
моя стала понемногу оживать.
Я приехал домой совершенно здоровым, и объявил приходу, что должен их
покинуть. Что тут было! Плач, вопли, рыдания. Я сам плакал вместе с моими
дорогими прихожанами, начались уговоры, ходатайства. . . Я обещал Великой
Княгине переехать, но сам не имел сил порвать со своим любимым детищем —
с дорогим приходом. Шли месяцы. Москва ждала меня, а я медлил, и решение
мое колебалось. И наконец я убедился, что порвать с приходом выше моих сил
и написал отказ. После этого я снова лишился руки. Меня опять вызвали
в Москву. Полный горя и отчаяния, я пошел в Москве к чудотворной Иверской
Божией Матери. . . Я просил Царицу Небесную исцелить мою руку. Я обещал еще
раз твердо и непреклонно принять предложение Княгини и переехать в Москву,
лишь бы мне была возвращена рука и я мог бы по-прежнему совершать таинства.
С благоговением, страхом и надеждой я приложился к чудотворному образу.
Я почувствовал снова жизнь в руке, снова зашевелились пальцы. . . ".

Он понял, что переезд его в Москву и поселение в Марфо-Мариинской обители есть
благословение Божие, с которым нужно смириться.
После этого, желая получить благословение от старцев, он поехал в Зосимову пустынь,
где встретился со схииеромонахом Алексием и другими старцами и поведал им о своих
сомнениях, не будет ли дело, которое он на себя берет, свыше его сил. Старцы
благословили его браться за дело.

"Я. . . радостно объявил Княгине, что решился и переезжаю.
Но нелегко было это осуществить: в день моего отъезда поезд должен был
отойти от вокзала в 9 часов утра но тысячные толпы запрудили вокзал и
полотно железной дороги, так что поезд не мог двинуться. Была вызвана
конная полиция, и только в три часа дня поезд отошел, провожаемый плачем
и стонами покинутых духовных детей"

Москва, Покровская и Марфо-Мариинская церкви на Большой Ордынке
протоиерей
Должность настоятель
17.09.1908—09.02.1909 гг.
О. Митрофан подал прошение о переводе в обитель и 17 сентября 1908г.
свщмч. Владимир (Богоявленский), митрополит Московский, назначил его настоятелем
Покровской и Марфо-Мариинской церквей на Большой Ордынке, поскольку сама
Марфо-Мариинская обитель начала свою деятельность только с 10 февраля 1909г.,
когда Великая Княгиня Елизавета переехала в дом, предназначавшийся под обительский
Москва, Марфо-Мариинская обитель милосердия
протоиерей
Должность духовник обители, настоятель храма, помощник и духовный наставник настоятельницы обители
10.02.1909—1919 гг.
Великая Княгиня вполне поняла и оценила священника, которого Господь послал
в обитель. В переезде о. Митрофана в только еще устрояемую обитель она видела
знак особого благоволения Божия. Она писала Государю:

"Господь благословил это наше дело через священника, к которому в Орел издалека
люди приезжали за утешением и поддержкой, и вот оно мало-помалу начинается".

Поселившись в обители, о. Митрофан сразу же взялся за дело, отдавшись ему всей душой.
Он часто служил, не жалея сил, наставлял тех еще немногочисленных сестер, которые
пришли жить в обитель.
В течение многих лет он был духовником преподобномученицы Великой
Княгини Елизаветы Федоровны, а также и всех сестер обители.
Великая Княгиня писала об о. Митрофане Государю Николаю Александровичу:

"Он исповедует меня, окормляет меня в церкви, оказывает мне огромную
помощь и подает пример своей чистой, простой жизнью, такой скромной
и высокой по ее безграничной любви к Богу и Православной Церкви.
Поговорив с ним лишь несколько минут, видишь, что он скромный, чистый и
человек Божий, Божий слуга в нашей церкви".

Великая Княгиня писала:

". . . Те несколько сестер, что живут со мной, очень хорошие девушки,
религиозные. . . Все наше служение основано на на религии и живет ею.
Батюшка их наставляет, три раза в неделю у нас бывают замечательные лекции,
на которые приходят и гости. Потом еще на утреннем правиле батюшка читает
из Нового Завета и говорит краткую проповедь. . . Чай пьем вместе, священник
с матушкой тоже, заканчивается он беседой о религии. . .
Батюшкины лекции очень интересные. . ., т. к. он не только верующий, но еще
безгранично начитанный человек. Он начинает из Библии, заканчивает церковной
историей и все время показывает, как и что сестры могут говорить и чем
помочь тем, кто испытывает душевные страдания. . . Здесь многие приезжают
издалека в нашу маленькую церковь и обретают силы в его прекрасных простых
проповедях и в исповеди. . . Это широкий человек,. . . целиком основывающийся на
на безграничной любви о Господе и всепрощении — истинно православный
священник, строго придерживающийся нашей Церкви, для нашего дела — благословение
Божие, т. к. он заложил основание, какое и должно быть. Скольких он вернул
к вере, наставил на путь истинный, сколько благодарят меня за великое
благо иметь возможность посещать его".

Обитель благословением Божиим, смирением и трудами настоятельницы, духовника обители
отца Митрофана и сестер с успехом расширялась и развивалась.
В 1914г. в ней было уже 97 сестер., она имела больницу на 22 кровати, амбулаторию
для бедных, приют для 18 девочек-сирот, воскресную школу для девушек и женщин,
работавших на фабрике, в которой обучалось 75 человек, библиотеку в две тысячи томов,
столовую для бедных женщин, обремененных семьей и трудящихся на поденной работе,
кружок детей и взрослых "Детская лепта", занимающийся рукоделием для бедных.
9 августа 1916г. временно управляющий Московской епархией епископ Волоколамский
Феодор (Поздеевский) представил в синод прошение о награждении о. Митрофана митрой
"за отлично-усердное служение его Святой Церкви, труды по обстоятельствам военного
времени и полезную деятельность его в обители", Великая Княгиня присоединилась к
к этому прошению, и 2 октября 1916г. о. Митрофан был награжден митрой.
На поприще христианской деятельности Великая Княгиня Елизавета Федоровна
прослужила до конца. Вместе с ней трудился и о. Митрофан.
Наступил 1917 год — февральская революция, арест Царской семьи, Октябрьский переворот. . .
Почти сразу же после революции был совершен набег на Марфо-Мариинскую обитель
вооруженных людей. Н. Е. Пестов так изложил рассказ о. Митрофана об этом событии:
К обители подъехал грузовик с несколькими вооруженными солдатами, унтер-офицером и
одним студентом с револьвером. "Мы пришли арестовать сестру императрицы", — заявил
унтер-офицер, а студентик подступил к матушке, направив на нее дуло револьвера.
Матушка с обычным спокойствием положила руку на протянутый револьвер и сказала:
"Опустите свою руку, ведь я же женщина!" Студент сник и исчез из комнаты.
Отец Митрофан обратился к солдатам:

"Кого вы пришли арестовывать? Здесь нет преступников. Все, что имела
матушка Елизавета, она отдала народу. На ее средства построена обитель,
церковь, богадельня, приют для безродных детей, больница. Разве это
преступление?"

Возглавляющий отряд унтер-офицер, вглядевшись в батюшку, спросил его:

— "Батюшка! Не Вы ли отец Митрофан из Орла?"
— "Да, это я"

Лицо унтера мгновенно изменилось. . . Солдаты уехали обратно на своем грузовике.
Однако вскоре Великая Княгиня была арестована и приняла мученическую кончину.
Незадолго перед арестом она передала общину попечению о. Митрофана и
сестры-казначеи.
Как свидетельствуют дневниковые записи о. Митрофана, ему были даны от Бога
необыкновенные мистические дарования. В дневнике есть раздел: "Особенные сны мои".
Перед началом Февральской революции о. Митрофан видел предутренний сон, который сильно
взволновал его. Придя в церковь в большом волнении, он попросил позвать к нему
в алтарь матушку Великую Княгиню Елизавету Федоровну. Из их диалога:

— Матушка, . . . я видел во сне четыре картины, сменяющиеся одна за другой.
На первой я видел горящую церковь, которая горела и рушилась.
На второй картине я видел в траурной рамке Вашу сестру императрицу Александру,
но затем из краев этой рамки стали вырастать ростки, и белые лилии покрыли
изображение Императрицы.
Затем на третьей картине я видел Архангела Михаила с огненным мечом в руках.
Эта картина сменилась, и я увидел молящегося на камне преподобного Серафима.
— Вы видели, батюшка сон, а я Вам расскажу его значение. В ближайшее время
наступят события, от которых сильно пострадает наша Русская Православная
Церковь, которую Вы видели горящей и гибнущей.
На второй картине — портрет моей сестры. Белые лилии, заполнившие ее портрет,
говорят о том, что жизнь ее будет покрыта славой мученической кончины.
Третья картина — Архангел Михаил с огненным мечом — говорит о том, что
Россию ожидают большие бедствия.
Четвертая картина — молящийся на камне преподобный Серафим — обещает России
особую молитвенную защиту преподобного Серафима".

В 1919г. Патриарх Тихон, хорошо знавший о. Митрофана, благодаря за его многие
труды, преподал ему благословение с грамотой и иконой Спасителя.
В это время решился вопрос для о. Митрофана и его супруги о монашестве.
Долгое время их подвиг жизни в воздержании был для всех скрыт, но когда
наступило время гонений на Церковь, они решили принять монашеский постриг
Москва, Марфо-Мариинская обитель милосердия
архимандрит
Должность духовник обители
Дата окончания: 1923 г.
Протоиерей Квинтилиан, духовник о. Сергия в последние годы его жизни, писал о нем:

"Было время, когда этот дивный старец был известен как выдающийся, даровитый
и усерднейший служитель святого алтаря, в личной жизни с уклоном к подвижничеству. . .
В расцвете лет своих из рук святого Патриарха Тихона он принял монашество
с именем архимандрита Сергия. Супруга его тоже принимает монашество с именем
Елизаветы.
По своей внешности он был очень красивый. Может быть, поэтому он был особенно
строг к себе и другим. Однако его строгость никогда не переходила в суровость,
и доброта его никогда не переходила в сентиментальность.
"Мы его очень любили, и в то же время очень боялись", —
говорили сестры Обители". . . ".

Из воспоминаний матушки Надежды (Бреннер):

"Бывало, кто-нибудь батюшке кается, а он: "Ты не святая". Больно добр был,
никого не обличал. Но так тонко даст понять, без всяких слов и действий, что
человек что-то натворил. Простое обыкновенное слово скажет, не обличительное
какое-нибудь, но оно сразу человека приводит в сознание. Батюшка был в этом
деле чудотворец — сумеет и не обидеть, ни словом, ни делом, ни взглядом,
но действует очень чувствительно: "Батюшку обидели, батюшка огорчился!". . .
Такую незлобивость, такую силу духа Бог ему даровал!
. . . Ни на что не сердился, ничем не возмущался. Батенька, батюшка наш, как
он огорчался! "Не могу я быть духовником строгим!" — "Батюшка, а вы начните,
попробуйте!. . . " — "Что?. . . — Слово скажет, уже в глазах смех. — Умрете еще
со страху, за вас отвечать" . . . Уж так-то мы его никогда не сердили!
В раю я не была, не знаю, как, но думаю — похоже, как рядом с ним жить. . .
В случае нападения помыслов он советовал бороться молитвой. Даже "Господи, помилуй",
если сказать от сердца — вот и принято. Каждый день исповедовал. Вечером, перед сном.
Если хоть что-нибудь чувствительное — так спать не ложились, шли на исповедь,
или, если возможности нет, записывали. . .
Проповеди его известны были. Очень просто говорил, но все к месту, так что
ни прибавить, ни убавить. . .
Он вроде для всех был одинаковый, да мы были неодинаковы. Насмехались:
кротость какая! А он и вид, наверное, не показывал — как же он вид покажет,
какой же он духовник! Такой доступный был — таким басурманкам, как мы, достался
такой кроткий пастырь!. . . Я всем пример была по басурманству. Духу кротости
во мне и в помине не было.
Любил, чтобы была между нами любовь. . . "Как я радуюсь, когда вы дружные, и как
тяжело, когда поссоритесь! Старайтесь быть в мире!"".

Москва, Марфо-Мариинская обитель
архимандрит
Должность духовник, настоятель обители
27.02.1925—29.04.1925 гг.
По окончании ссылки 27 февраля 1925г. вернулся в обитель. Властями ему было
разрешено совершать службы и произносить проповеди, но без права занимать
административные должности в приходе и принимать какое-либо участие в деловой
или административной приходской деятельности.
Он поселился в своей прежней квартире которая располагалась в одном из обительских
домов на втором этаже. В кабинете стоял большой письменный стол, слева всю стену
занимали иконы, справа стояла физгармония — на ней отец Сергий играл церковные
напевы, ирмосы и под аккомпанемент физгармонии пел. В обители был сад, и батюшка во
все время жизни здесь каждый вечер, когда во дворе было пусто, гулял по саду и молился.
В 1925г. власти решили закрыть обитель, а ее насельниц сослать.
Часть здания была отобрана под поликлинику. Некоторые из ее работников решили
отобрать обительскую квартиру у о. Сергия и донесли на него в ОГПУ,
Тверская губ., с. Владычня, Покровский храм
архимандрит
1927—1930 гг.
В 1925г. о. Сергий и матушка Елизавета переехали в с. Владычня, откуда была
родом матушка. Они поселились в бревенчатом одноэтажном доме, в котором
когда-то жил отец матушки протоиерей Владимир Исполатовский.
Первое время о. Сергий не служил, но часто ходил молиться в Покровский храм,
в котором стал служить с 1927г.
Сразу же по приезде, а еще более после того, как он стал служить во Владычне,
его стали посещать многие из его духовных детей.
Среди окружающих он был известен как молитвенник и человек святой жизни.
Люди стали обращаться к нему за помощью и некоторые по своей вере и молитвам
праведника получали исцеления.
Несмотря на пережитые узы и тяжелое время гонений о. Сергий продолжал подвизаться
как духовник и проповедник. Он использовал отпущенное ему время для научения в вере,
поддержки и просвещения ближних.
Духовные дети привозили ему продукты и одежду, большую часть которых он раздавал
нуждающимся