Пришвина (Вознесенская-Лебедева) Валерия Дмитриевна (1899)

Дата рождения: 29 октября 1899 г.
Место рождения: Витебск
Пол: женщина
Профессия / место работы: Урожденная Лиорко. В последние десятилетия жизни — жена писателя М. М. Пришвина.
Место проживания: Витебск

Дата смерти: 30 декабря 1979 г.
Место смерти: Москва

Аресты

Где и кем арестован: Москва
Дата ареста: 1919 г.
Обвинение: "участие в контрреволюционном заговоре вместе с начальником 1-го отдела Моссовета тов. Грибом"
Комментарий к аресту: Была арестована и приведена двумя вооруженными красноармейцами на свое прежнее место работы на Тверской бульвар в административный отдел Моссовета. В зале сгрудили целую толпу арестованных. Никто ничего не понимал. через несколько часов Валерию отпустили благодаря заступничеству ее бывшего начальника Михаила Ивановича Рогова

Где и кем арестован: Москва
Дата ареста: 14 апреля 1932 г.
Обвинение: "активный член церковно-монархической к/р организации "ИПЦ"
Осуждение: 7 июля 1932 г.
Осудивший орган: Особое Совещание при Коллегии ОГПУ СССР
Статья: 58-11 УК РСФСР
Приговор: 3 года ссылки в Западную Сибирь
Комментарий к аресту: Западная Сибирь, Нарымский край, с. Колпашево (1932—1934 гг.). Согласно [1] была арестована 15. 04. 1932г.

Источники данных: БД «Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века»

Места проживания

Витебск
Дата окончания: 1914 г.
В 1914г. с началом Первой мировой войны мать ее Наталья Аркадьевна стала
работать на питательном и медицинском пункте на вокзале, организованном
для помощи военным частям и раненым, наполнявшим проходящие эшелоны. Ляля
принимала участие в помощи раненым.
Вскоре отец был мобилизован в действующую Армию, а Ляля с матерью
эвакуировались в Москву, к дальним родственникам
Москва
Дата начала: 1914 г.
В Москве Ляля закончила последний, седьмой класс гимназии. Выпускные экзамены
был отменены по случаю войны, и она даже не пошла на раздачу аттестатов.
Оказалось, что она получила золотую медаль.
Зимой 1916/1917г. приезжал с фронта на побывку отец.
В 1917г. она окончила восьмой, дополнительный класс гимназии.
В первые дни после Февральской Революции у ее матери произошел внезапный
паралич, отказались двигаться руки и ноги. На долгое время Ляля стала сиделкой при матери
Москва, Солянка, здание Воспитательного Дома
1917—1917 гг.
Летом 1917г. жили с матерью на верхнем этаже Воспитательного Дома на Солянке,
в квартире коменданта здания, у которого снимали комнату. Валерия давала частные
уроки детям, тем зарабатывая на пропитание.
Через короткое время пришли вооруженные люди и приказали в 24 часа семье коменданта
и всем жильцам очистить квартиру. Валерию с матерью перевез к себе на пансион
в роскошную квартиру на Остоженке бывший ее гимназический преподаватель по
законоведению московский адвокат Высотский ("Все равно уплотнят", — объяснил он")
Москва, Остоженка
1917—1918 гг.
Валерия, по протекции Высотского, получила работу секретаря заведующего наружной
охраной города в административном отделе Моссовета, размещавшемся в здании
бывшего Управления московского градоначальника на Тверском бульваре.
Неожиданно вернулся с фронта отец Валерии. Вскоре после этого семья Лиорко переехала
на Пречистенку
Москва, Пречистенка, 25
1918—1919 гг.
В квартире на Пречистенке проживала семья Лиорко вместе со старинным другом и верным
помощником семьи Александром Николаевичем Раттаем.
13 июля 1918г. был арестован, как царский офицер, отец Валерии — Дмитрий
Михайлович Лиорко, а 27 августа 1918г. он был расстрелян.
Голодной и холодной зимой 1918/1919г. дома в Москве не топились, в комнатах
замерзали вода и чернила, сидели и спали в шубах, шапках, валенках. Картофельные
очистки заменяли хлеб. Мать Валерии не вставала с постели. Этой зимой Валерия
Лиорко поступила на филологический факультет
Москва, Пречистенка, 25
Дата окончания: 1919 г.
Валерия оставила работу в Моссовете и поступила делопроизводителем
сразу на две службы: обе они были рядом с ее домом и давали усиленный
военный паек. Это были редакция журнала "Военное дело" и
"Пенитенциальные курсы". Зимой 1918/1919 года Валерия увлеклась чтением
книг по философии, которые обнаружила в брошенной квартире бежавших соседей.
К весне 1919г. у матери Валерии развился туберкулез легких, она погибала.
Валерия устроила ее в санаторий под Сергиевым Посадом, и каждую субботу
навещала
Московская о., с. Узкое (ныне Москва), бывшее имение князей Трубецких, санаторий для беспризорных детей
Дата начала: 11.1919 г.
Поздней осенью 1919г. Валерия с матерью отправились в детский санаторий "Узкое",
где она получила работу воспитателя и педагога. Это был санаторий для детей
без различия их возраста, пола, происхождения, детей, погибавших от разрухи.
Жили они с матерью в бывшей детской комнате князей Трубецких.
Она подружилась с работавшей в санатории Ольгой Александровной Немчиновой,
бывшей народницей. Валерия много читала Владимира Соловьева.
Ольга Александровна и Валерия организовали с детьми общество "Бодрая жизнь".
В их работе не существовало ни обязательных программ, ни контроля, это было
свободное и бескорыстное творчество, как в родной семье.
Валерия жила с детьми, как
старшая подруга. Читала им свои любимые стихи,
пела песни, рассказывала что-то по найденному в книжном шкафу учебнику
древней истории. Жили они в тесном общении с природой.
У Валерии Лиорко возник проект создания детского дома "Школа радости" — школы,
где сочетались бы умственное, эстетическое и религиозное воспитание. В МОНО
отнеслись с серьезным доверием к ее проекту, но потребовали убрать
"религиозное воспитание", а также переделать название. Валерия решила назвать
детский дом "Бодрая жизнь". "Я буду спасать детей из приемников, с кладбищ,
и из помойных ям"
Москва, Марьина Роща, при больнице
Валерия с матерью жили в казенной квартире при больнице, куда их пригласил
работавший в больнице врачом А. Н. Раттай.
МОНО предоставило под будущий детский дом "Бодрая жизнь" особняк бывшего
министра Временного правительства Коновалова, расположенный на Большой
Никитской, д. 43а. Валерия с О. А. Немчиновой, назначенной директором
детского дома, ожидали освобождения здания особняка, занимались хлопотами
по добыванию одежды, посуды и т. п. для детского дома.
Одновременно Валерия Лиорко ходила на занятия в Институт Слова и Вольную
Академию духовной культуры.
В 1920г. Валерия Лиорко познакомилась со студентом Института Слова Александром
Васильевичем Лебедевым. Через некоторое время Александр Васильевич попросил ее руки,
но Валерия Лиорко отказала: "Мы были до сих пор друзьями — будем братом и сестрой".
Он стал ее единственным и преданным другом, помогал ей и ее матери, а также
преподавал вместе с Валерией в детском доме.
Особняк на Б. Никитской был передан под "Экспериментальный детский
дом "Бодрая жизнь"". Валерия с матерью переехали туда жить
Москва, Б. Никитская, 43а
Дата начала: 1920 г.
Валерия Лиорко трудилась над организацией детского дома, подбором детей
(в основном, из Подкопаевского приемника) (в детдоме оказалось около
50 детей разного возраста.
Из воспоминаний Валерии Дмитриевны [3]:
"Днем я обегала учреждения, чтобы достать для них самое необходимое, но, как
только я освобождалась, дети сбегались ко мне, и около рояля у нас начинались
занятия, не предусмотренные никакими программами. Мы пели, читали хором стихи,
иногда под музыку. Мы двигались под музыку, учились под музыку думать и молчать".
Вечера Валерия проводила в Институте Слова.
Валерия Лиорко и Александр Васильевич Лебедев близко познакомились
со студентом Института Слова Николаем Николаевичем Вознесенским, много старше
ее, талантливым инженером-химиком, профессором Менделеевского института.
Летом 1922г. многие инакомыслящие культурные деятели России были высланы
из страны, среди них оказались И. А. Ильин, Н. И. Бердяев, С. Франк, о. Сергий
Булгаков, Степун, С. В. Рахманинов и др.
В 1923г. Валерия получила свидетельство об окончании Института Слова, по инерции
еще существовавшего после высылки философов. Академия Духовной культуры была
закрыта.
Детский дом "Бодрая жизнь" был выселен из своего здания, разделен на две группы,
Фактически перестал существовать в прежнем качестве. Из воспоминаний Валерии:
"Внешним поводом к этому послужило происшествие с инспектором МОНО, навестившим
по доносу спальни детского дома вечером, когда дети уже улеглись на покой.
Инспектор заметил у некоторых детей на груди крестики. Мы не имели возможности
касаться со своими воспитанниками вопросов религии, но детей учили когда-то
молитвам их матери. Мы не учили и не препятствовали. . . Инспектор сорвал крестик
у одного мальчика, у другого снял и бросил на пол иконку с изголовья кровати.
И тут на инспектора под возмущенные крики полетели со всех углов огромной
спальни подушки. Инспектор бежал. Целой комиссией из МОНО было учинено
официальное дознание. Оно ни к чему не привело, Но в доме воцарился чуждый
дух, жить в нем стало тоскливо. Детей разделили. Нас перевели временно в подвал
особняка. Работать в новом доме я отказалась".
Валерия с матерью переселились в узкую подвальную комнатку.
А. В. Лебедев устроил ее на работу в Центросоюз, где сам работал по кооперации.
К Валерии и ее матери часто заходил ее товарищ по Институту Слова Николай Николаевич
Вознесенский. Он лечил ее мать гипнозом, помогая ей оправиться от паралича, помогал
их семье и чем-то напоминал ей погибшего отца.
Он сделал Валерии предложение, она не отказала, но никак не могла решиться пойти
на этот шаг, хотя видела в этом опору для себя и матери в житейских трудностях.
В 1922г. Валерия вошла в круг православной молодежи, собиравшейся
на квартире известного православного религиозно-философского деятеля и писателя
М. А. Новоселова, порвавшего когда-то с толстовством. По совету М. А. Новоселова
Валерия съездила в Зосимову пустынь к старцу иеросхимонаху о. Алексию Соловьеву,
благословившему ее иконой св. Иоанна Предтечи на аскетическую жизнь.
С того дня жизнь Валерии круто повернулась к церковной аскетике.
В 1923г. она вступила в братство о. Романа Медведя при храме
свт. Алексия митрополита Московского, располагавшемся в Глинищевском переулке.
За Валерией пришел в этот храм и А. В. Лебедев. Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Церковное искусство открывалось мне по мере вхождения в храмовое богослужение,
посещение храма стало моим единственным "развлечением". Я поняла, что лучшие
образы светского искусства отсюда. . . Серое ситцевое платье. Никаких украшений.
Строгий пост. Раннее вставанье: в 6 утра начинается обедня, а оттуда прямо в
Центросоюз. Вечером с работы прямо в церковь либо домой, где собираются друзья
для совместного изучения какой-либо книги. . . Зимой 1923-1924гг. в наш подвал
приходил и Иван Васильевич Попов, которого мы нашли по завету И. А. Ильина в
Троице-Сергиевой лавре и который прочел нам курс патристики".
К сентябрю 1923г. относится знакомство Валерии с Олегом Полем (Бурдановым).
Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Итак, наступил канун праздника Воздвижения 13/26 сентября 1923 года. Я заглянула
домой после работы, чтобы тотчас идти ко всенощной. "Вот удачно забежала! —
говорит мама. Сейчас приходил к нам удивительный юноша. Он ищет, по его словам,
"старцев", чтобы узнать подлинную церковь. . . Иза ему сказала: "Пойдите. . . отыщите
девушку Валерию, она знает, кто Вам нужен". Я сказала, что найти тебя легче всего
в храме. Он придет туда ко всенощной сегодня. Ты подойди к нему сама. . . —
мы так с ним условились" — "Но как же я его узнаю?" — "Его не узнать невозможно.
Он очень высокий, вьющиеся каштановые волосы шапкой, лицо измученное — то ли усталый,
то ли голодный, прекрасное лицо! Очень сумрачный, а то вдруг прорвется детская
доверчивость в разговоре. Удивительные глаза — у меня сердце упало, когда я их
увидала. . . как на иконе Владимирской Божией Матери" — "Как у младенца?" —
"Нет, как у Богоматери. . . Его зовут Олег Поль"".
Олег Поль был ровесником Валерии. Между ними возникала глубокая, возвышенная любовь,
однако у Олега Поля было тяготение к аскетической, отшельнической жизни. Он
уехал в горы Абхазии, где искал место для пустынножития. Валерия и Олег
обменивались письмами, в которых открывали свое духовное и философское видение мира.
Его письма, полные глубокого духовного содержания, Валерия хранила всю жизнь
Москва, 1-я Мещанская, 27
Дата начала: 1924 г.
Весной 1924г. Валерия с матерью переехали из подвала особняка на Мещанскую ул.
Н. Н. Вознесенский предложил ей поехать на Кавказ, куда уехал Олег Поль.
Перед отъездом мать очередной раз попросила ее зарегистрировать брак с
Н. Н. Вознесенским, хотя бы для того, чтобы избежать затруднений с получением мест
в гостиницах. Валерия в конце-концов решилась на этот шаг, отчасти ради спокойствия
матери.
Во время путешествия Валерия писала
письма Олегу Полю, в которых умоляла его помочь ей бежать в горы.
Но Олег бродил в это время по горам и не получил ни одного ее письма.
После приезда в Москву Валерия Дмитриевна поехала жить на квартиру Николая
Николаевича на Новинский б-ре, где он жил со своей сестрой
Москва, Новинский б-р
1924—1924 гг.
Валерия прожила с Николаем Николаевичем несколько дней.
Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Николай Николаевич спросил: "Когда же мы будем венчаться?" — И, не дождавшись
ответа, ушел на заседание, а я в храм к о. Роману на вечернюю службу.
Он хорошо понимал сложность моего положения и сам терялся в противоречиях.
Сказал: "Завтра за литургией я положу на престол две записки; какую выну, так
ты и поступишь. Утром после обедни я подошла к батюшке. Сочувствие светилось на
милом лице о. Романа. Он протянул мне записку: "Выходить замуж за Н. Н. ". Он
перекрестил мою низко наклоненную голову. Я поехала за город, целый день
бродила по полям. . . Войдя в квартиру , я не застала никого. Я быстро набросала
Николаю Николаевичу короткую записку, взяла свой чемодан и бежала из этого дома
навсегда. . . Он пришел к нам недели через две, постаревший, осунувшийся,
пришел как добрый знакомый, ни одним словом не коснувшись происшедшего.
Он пришел мне сказать, что организует "для меня" курсы по подготовке
в Университет на медицинский факультет: "Я тревожусь за Вас, Вам надо
приобретать профессию"
Москва, 1-я Мещанская, 27
Дата начала: 1924 г.
В начале зимы 1925г. Олег Поль, поселившийся на Красной Поляне в горах
Абхазии у иеромонаха о. Даниила, приехал в Москву. Он дал Валерии для прочтения
свой религиозно-философский труд "Остров достоверности". Зимой и весной 1925г.
Валерия Лиорко и Олег Поль вместе изучали литургику, иконопись.
Они мечтали о совместной аскетической жизни в пустынножитии, где с ними жили
бы все близкие, единомысленные люди, и их матери, и А. В. Лебедев, безнадежно
влюбленный в Валерию. О. Роман был посвящен в их планы и не противился им.
Весной 1925г. Олег Поль уехал в горы к о. Даниилу.
Летом 1925г. к нему уехал А. В. Лебедев, чтобы искать место для совместной
аскетической "обители", о которой они мечтали.
Валерия Дмитриевна лето 1925г. провела на даче у известного православного
деятеля и писателя М. А. Новоселова, в доме его друзей на ст. Пески под Москвой.
Там М. А. Новоселов читал ей труд о. Павла Флоренского "Столп и утверждение истины".
Потом Валерия отбывала пчеловодческую практику на образцовом пчельнике,
принадлежавшем еще действовавшему женскому монастырю Екатерининская Пустынь
(позже монастырь был закрыт и на его месте был устроен концлагерь), где
игуменией была матушка Елена, почитавшая М. А. Новоселова. Там у Валерии
Дмитриевны сложились близкие отношения с монахиней Ириной.
Валерия Дмитриевна убедилась, что не проживет с матерью пчеловодством, что это
была лишь мечта о жизни на природе.
В середине лета 1925г. вернулся от Олега Поля А. В. Лебедев. Письма от Олега
прекратились. Валерия Дмитриевна мысленно приняла возможность полного
расставания с ним.
Однако зимой 1925/1926г. Олег приехал опять в Москву и пришел на всенощную
в храм под Николин день. Той зимой Валерия и Олег, в основном, общались
письмами, встречаясь почти всегда на людях. Валерия Дмитриевна все же надеялась
на обычное, простое человеческое счастье, но у Олега было тяготение к монашеской
жизни. Из письма Олега к Валерии:
"2 февраля 1926г. Сретенье Господне. Ляле. . . Между прочим, ты сказала: "Самое
дерзкое произведение, которое я задумала, это наша любовь. . . Я верю, что еще
здесь, на земле, возможен рай — рай плоти". И мне хочется ответить тебе, что
я понимаю тебя, твой замысел, и сочувствую ему, но не знаю, нужно ли чаять
осуществление его на земле, потому что это было бы уж слишком большим чудом.
Может быть, довольно молить Господа, чтобы осуществить до конца твой замысел
(ибо "обитель", как я мыслю ее ныне, не есть еще осуществление до конца)
в жизни будущего века, для чего надо, прежде всего, стяжать сокровище на небесах. . .
Образ совершенной любви, который ты видишь, принадлежит к числу небесных
самоцветных камушков. Это не мешает мне, зная человеческую природу вообще,
относиться к ним осторожно".
Из письма Олега Поля о. Роману Медведю:
"Есть иная любовь, пример которой можно видеть в житии св. Иоанна Златоуста.
Флоренский отмечает его отношение к св. диакониссе Олимпиаде, как отношение
исключительной любви. Св. Димитрий Ростовский в житии св. Олимпиады сам
указывает на эту любовь, именуя ее духовной любовью и подыскивая параллель:
апостол Павел и Персида. Верна ли параллель, не знаю. Но важно то, что жития
св. Иоанна и св. Олимпиады пишутся отдельно. Их память в разные дни и их имена не
соединяются. Они — некоторая опора один другому, но оба равны во Христе
(по выражению К. [Валерии (Калерии) Лиорко], хотя и сказанному о других святых,
"они встречаются как равные"). Я, разумеется,не осмеливаюсь утверждать,
что наша любовь — этого порядка, но, по крайней мере, она направлена в эту
сторону. Это — иноческая любовь. Первая явила такую любовь
Пресвятая Дева Мария. . . Теперь скажу об А. В. [Лебедеве]. В отношении его
процесс "вхождения в мое сердце" совершился вполне только минувшим летом.
Самое замечательное в наших отношениях — это то, что вместо ревности, которая
должна была бы быть, если бы любовь была хоть несколько с земным оттенком,
между нами все увеличивается любовь, и притом, того же небесного цвета, словно
переходя с Калерии. . . Если бы не он, мы не знали бы, что наша любовь может
простираться и на вселенную, что она не должна ограничиваться двумя человеками. . .
Калерия помогала мне просто своим существованием, но не только этим — многие мысли
я заимствовал у нее, относясь к ним, как к своим. Вообще, у нас один ум.
И если у А. В. направление мыслей не совсем совпадает с моим — он более склонен
к линии русских интуитивистов, которые считают себя продолжателями Платона и
Аристотеля в философии, а я считаю более достойным продолжать Декарта и Лейбница,

— однако через душу Калерии оба направления преломляются и идут по одной линии —

православного духа".
Весной 1926г. Валерия, Олег Поль и А. В. Лебедев снова поехали на Кавказ
на Красную Поляну к о. Даниилу. Валерия с Олегом и о. Даниилом посетили некоторые
пустынножития в тех местах: о. Савватия на поляне Медовеевка,
были в долине реки Псху близ Сочи. А. В. Лебедев после этого уехал в Москву.
Вскоре уехала и Валерия Дмитриевна. Олег проводил Валерию, они обнялись на пристани
у всех на виду, она увидала слезы на его глазах.
Осенью 1926г. к Олегу и о. Даниилу приехал его ученик Борис Корди. Олег Поль в
письмах зимой-весной 1926/1927г. вместе с о. Даниилом и Борисом Корди советовали
Валерии поступить в монастырь, звали к себе "на полгода". Но у нее был всего
трехнедельный отпуск, мать ее всю зиму болела, и она с трудом успевала ухаживать
за ней и зарабатывать на жизнь. Она жила в сомнениях и колебаниях, с мечтой
об "обители" и вместе с тем — с реальностью повседневной жизни, которая делала
эту мечту недостижимой. Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Олег был свободен от житейских связей и ушел из грешного мира. Я не смогла уйти
вслед за ним".
Весной 1927г. здоровье Н. Н. Вознесенского ухудшилось, он находился в сердечном
санатории в Кисловодске, где его ежедневно навещала мать Валерии, находившаяся на
лечении поблизости в Ессентуках. Валерия Дмитриевна взяла отпуск и уже
купила билет в Кисловодск, чтобы ухаживать за больным, но в день отъезда
получила телеграмму от матери с известием о его смерти. Гроб перевезли в
Москву.
После похорон она повидала М. А. Новоселова в Лобне под Москвой.
Летом того же 1927г. она поехала в Ессентуки выхаживать больную мать.
В письме к Олегу Полю в июле 1927г. Валерия Дмитриевна казнила себя за то,
что оставила Н. Н. Вознесенского и что поэтому повинна в его смерти. В письме от
2-го августа 1927г. Олег Поль писал ей:
"Ты посмела думать, что брак может быть послушанием, налагаемым Церковью,
"повелением Церкви" (т. е. Божьим), вопреки прямому вопрошению Церкви о
свободном согласии. В этом случае брак имел бы характер жертвы для любимого
(неоднократно повторенная тобою еретическая мысль: "Чтобы облегчить борьбу
любимому, я пошла бы и на брак"). Пока эта ересь не исторгнется из сердца,
твои страдания не будут для тебя дверями в Царство Небесное. Ты бываешь
праведна в своих грехах и грешна в своей праведности. Чиста в падениях и
запятнана в покаянии".
В середине августа 1927г. Валерии удалось еще раз увидеть Олега Поля, заехав
к нему на несколько дней из Ессентуков по дороге в Москву.
28 августа 1927г. Олег Поль принял монашеский постриг с именем Онисим.
Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Итак, я вернулась в Москву. Все мои московские друзья отшатнулись от митрополита
Сергия в связи с его "Декларацией" — и знающие, и не знающие историю, но имеющие
опыт церковной жизни. Мне рассказали, что когда после литургии о. Роман, выполняя
указ, прочел с амвона воззвание митрополита Сергия, несколько человек, не
сговариваясь, выбежали из храма и больше в него не вернулись. Это произошло еще
в бытность мою на Кавказе".
В семье Валерии Дмитриевны часто бывал А. В. Лебедев. Из ее воспоминаний:
"Александр Васильевич [Лебедев] душевно заболевал. У него начались зрительные
галлюцинации. Я всерьез задумалась о его судьбе, видя безнадежный тупик, в
который он зашел в своем чувстве ко мне. . . Тем не менее он чего-то от меня
молчаливо ожидал, добиваясь своей цели терпением. Казалось, ожиданье было для
него безнадежным: за столько лет я его не полюбила "женским" чувством и, значит,
полюбить не могла. В ту зиму 1927/1928г. пришла ко мне его мать. Она смотрела
на меня, маленькая, простоватая, вытирала слезы. Она говорила о тяжелом душевном
состоянии сына, она умоляла: "Никто, никто Вас больше, чем он, не полюбит!
Чего Вы ждете?". — "Тебе скоро 30 лет, — говорила мне моя мать, — я болею, слабею.
Олег от тебя отрезан. А ты — какая ты монахиня? — посмотри на себя!".
После смерти Н. Н. Вознесенского мать теперь месяцами не вставала с постели.
Моя мама продолжала говорить со страхом о нашем будущем. Она просила меня
одуматься, построить жизнь "как у всех". 6/19 января 1928г. я дала Александру
Васильевичу согласие стать его женой".
Олег Поль сердцем почувствовал, что что-то произошло с Валерией именно в этот
день, и, по благословению о. Даниила, приехал в Москву на несколько дней,
безуспешно убеждая Валерию не выходить замуж и принять монашеский постриг.
Летом 1928г. Валерия Дмитриевна опять ездила к Олегу на Змейку на Кавказ,
где он жил один, передала ему деньги от его матери и письма.
Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Олег обнял меня с незнакомой до сих пор силой и спокойствием и сказал:
"Ничего не было! Помни, ничего не было с тобой. — Я плакала беззвучно. Потом
он сказал мне впервые такие невыполнимые слова: "Мы никогда не будем расставаться
с тобою. Ни днем, ни ночью". — Я знаю, мы никогда бы не нарушили той святыни,
ты так хотел, и, значит, сам был тому порукой. Теперь было поздно: ты был монах,
я — женщина, связанная с другим человеком невидимыми, но крепкими узами. И я
не могла себя объяснить ни себе самой, ни Олегу. Олег не мог меня спасти, если бы
даже догадался меня запереть или связать. Он ждал моего свободного решения. . . "
Весной 1929г. Валерия Дмитриевна узнала, что Олег Поль, по послушанию, поехал
в Ленинград и принял сан иеромонаха. На обратном пути он заехал в Москву,
последний раз повидался с Валерией Дмитриевной.
Летом 1929г. Валерия Дмитриевна и А. В. Лебедев провели вместе отпуск, плывя на
теплоходе по Волге и Каме. Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Одно из слагаемых, создавших силу моей привязанности к А. В. заключалось в
том, что он, в усилии задушить в себе чувство, как бы заживо на моих глазах
омертвел. Я видела теперь перед собой не живую душу и, оправдывая себя и
жалея его, внушала себе несуществующую любовь к нему. Единственной, маниакальной
моей целью было теперь его оживить любой ценой. Этой "ценой" я и мнила брак.
По возвращении в Москву А. В. приходил ко мне ежедневно, молчаливый, неподвижный,
упорный".
В конце лета 1929г. Валерия Дмитриевна и А. В. Лебедев обвенчались.
По возвращении из храма домой после венчания она свалилась с температурой
39 градусов в нервной горячке. Когда выздоровела, приехала к А. В. Лебедеву
и застала его не одного, а с приятелем: "А. В. был ласково сдержан, видно, он
мне не рад. Приятель деликатно хочет уйти. "Я тоже ухожу с Вами!" — говорю я.
И А. В. не делает попытки меня удержать. . . Я бреду домой по пустынным ночным
улицам. . . Эта ночь была началом новой темы моей жизни: "Он мне не муж, и это
был не брак". У меня оставалась мать, и я должна была охранять ее в своей
непоправимой катастрофе".
В Москве в это время шли массовые аресты, были арестованы многие духовно
близкие ей православные люди, в т. ч. М. А. Новоселов.
В 1930г. иеромонах Онисим (Поль) был арестован вместе с другими пустынножителями
гор Кавказа и в июне 1930г. расстрелян
Москва, Средне-Тишинский пер., 3/5-74
01.1931—14.04.1932 гг.
"Тем не менее я оставалась жить: так же ходила на службу, так же заботилась о
матери и об А. В. Лебедеве. Наступившей зимой 1931г. мы переехали в новую кооперативную
квартиру в Тишинском переулке и поселились вместе, втроем. Бороться стало
не с чем — и в каком-то смысле мне стало легче жить. Оставалось одно очень
ясное и простое — существовать для матери".
Валерия Дмитриевна работала редакционно-издательским работником в Центросоюзе.
"Тогда в учреждениях шла повсеместно "чистка". Жертву обрекали заранее, чтобы
выполнить намеченный процент. В нашем маленьком коллективе "вычистили" меня и
еще одну — лучшую нашу работницу. В моем случае поводом послужило мое пальто,
перешитое из отцовской офицерской шинели, а также мое дворянское происхождение,
которое я не скрыла при опросе. Впрочем, я не пропала: тут же меня устроили
на новую работу хорошо знавшие меня товарищи-коммунисты, изредка бывавшие у нас
в доме. Помогла моя доверчивость и открытость с ними — они также мне доверяли.
Я стала работать теперь в новом заочном институте — это был заочный институт
при ЦК ВКП(б), потом — при ВЦИКе. Один из этих знакомых как-то сказал:
"Мне нравятся ваши христиане: они чисты, как дети. Мы их плохо знаем, они,
право, не заслуживают преследования. Вас я тоже не мог бы обмануть: это все
равно что обмануть ребенка". А. В. Лебедев тоже был "вычищен" из Центросоюза.
Валерия Дмитриевна стала прихожанкой храма Никола Большой Крест на Ильинке, где
не поминали митрополита Сергия и не признали его "Декларацию".
Священники в этом храме часто менялись, т. к. очередного приходящего туда
священника власти вскоре арестовывали. Но на его место бесстрашно приходил
другой, иногда рукополагавшийся из числа преданных прихожан храма
Московская о., г. Дмитров, канал Москва-Волга
1934—1937 гг.
В Дмитрове Валерия Дмитриевна поступила на работу в Управление Москва-Волгострой.
в гидротехническую лабораторию. Рядом с бараками, обнесенными колючей проволокой,
высились каменные корпуса, где работали первоклассные специалисты по различным
областям науки. Рабочий день был удлиненный (дневная и вечерняя работы) как
у заключенных, так и у "вольнонаемных", работавшим рядом друг с другом.
Вскоре в Дмитров приехал А. В. Лебедев. Они с Валерией Дмитриевной работали
в одной лаборатории. Сначала виделись только на работе, позже поселились вместе.
Раз в неделю Валерии Дмитриевне разрешалось съездить в Москву повидать мать.
Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Приближались юбилейные пушкинские дни 1937г. Не помню, как это случилось, но
мне предложили написать текст популярной лекции о поэте и выступить с нею по
городу и по Дмитровскому району. Устраивало эти лекции "вольное" учреждение —
РОНО. По ходу лекции я читала стихи, со мной выезжал еще один чтец и певица.
Мне разрешили не посещать вечерние занятия в лаборатории — это уже был шаг к
свободе. Так продолжалось всю "юбилейную" половину зимы. Работа эта натолкнула
меня на мысль, что с помощью бумажки о лекторской работе я найду себе внештатную
должность в Москве, укрою прошлое и возобновлю прописку. . . И мне это удалось:
я уволилась со строительства (это было непросто — помогла болезнь)"
Москва
1937—1979 гг.
В Москве Валерия Дмитриевна жила нелегально. Дома у матери,
откуда ее взяли в тюрьму, ночевать было нельзя. Она ночевала у своих друзей,
каждый раз — на новом месте, боясь их подвести. Были дни, когда она ночевала
на московских вокзалах.
Скрыв судимость, она устроилась на работу в школу рабочих-стахановцев
на заводе им. "1 Мая". Там она преподавала русский язык и литературу — среди
учеников ее были и подростки, и их матери и отцы. Из воспоминаний Валерии
Дмитриевны: "Мои ученики говорили мне: "Мы полюбили Вас". Я и радовалась, и смущалась,
потому что я их обманывала: они не знали историю моей жизни. Они не знали, что мне
негде сегодня переночевать, и, быть может, не придется даже раздеться. А утром я
должна быть отдохнувшей, спокойной".
Вскоре Валерия Дмитриевна устроилась на вторую работу — в детскую школу библиотекарем
и классным руководителем.
Время от времени она делала попытки прописаться в Москве.
Из воспоминаний Валерии Дмитриевны:
"Отказ следовал за отказом. Но все-таки — люди — не машина. Какой-то человек
в милиции проглядел, ошибся — и меня неожиданно прописали у знакомых на даче
под Москвой"
Московская о., ст. Малаховка
1937—1938 гг.
В конце 1937г. оканчивалось строительство канала Москва-Волга, и А. В. Лебедеву
удалось уволиться. Он поселился в 100 километрах от Москвы и оттуда ездил на
работу в Москву. Весной 1938г. Валерия Дмитриевна и А. В. Лебедев окончательно
расстались.
Осенью 1938г. Валерии Дмитриевне предложили преподавать литературу в старших
классах. К недоумению директора, она вынуждена была отказаться, чтобы не
раскрылась ее судимость. Из воспоминаний В. Д. :
"Проходит некоторое время, и директор снова вызывает меня к себе, закрывает
дверь кабинета на ключ и только потом обращается ко мне: "У меня только что
был товарищ их Районного отдела НКВД. Он спрашивал о Вас. Вы должны рассказать мне
о себе всю правду. . . "Тут какое-то недоразумение, — говорю я, — попросите их
точнее навести справки и передайте, что мне нечего Вам рассказать". — "Я так им
и ответил, я был в этом уверен!" — говорит он. — "Что же мне делать?" — спрашиваю
я, улыбаясь. — "Не беспокойтесь, — отвечает директор, — они сами завтра придут
ко мне за сведениями. Я Вас вызову тогда".
Она тут же поехала ночевать в Малаховку. Из воспоминаний В. Д. :
"Я и не пыталась заснуть в эту последнюю, вероятно, на свободе ночь.
И вот, я обращаюсь с мольбой г Богу. Прошу о спасении от ареста не ради себя —
ради матери, прошу, в сущности, о чуде. И удивительно — ко мне приходит полное
спокойствие. Так наступает рассвет. Я собираю маленький чемодан Открываю на
прощанье Евангелие. Читаю: "Посмотрите на полевые лилии. . . Итак, не заботьтесь!".
Она поехала на работу в школу. Прошло три дня, и ее не арестовали.
На третий день завхоз школы Михаил Сергеевич, сын репрессированного
подмосковного священника, поняв ее состояние, предложил ей свою помощь.
Она доверилась ему. Он повел ее в свою квартирку, которая находилась в
отдаленном крыле того же здания, что и школа, и сказал:
"Я Вас запру сейчас на ключ, и никто, кроме меня и вашей матери не будет знать,
где Вы находитесь. Мы напишем письмо директору, что у Вас кто-то близкий умирает,
и Вы вынуждены срочно уехать из Москвы: Вы не знаете, вернетесь ли и просите
уволить Вас с работы. Он все так и сделает: я знаю, как он относится к Вам.
Вы уехали, не оставив адреса. Ставка на то, что следователи не станут возиться
по розыску следов. Мы выгадаем время. Вы будете пока жить у меня. Сам буду жить
в кухне. К матери Вашей я схожу сейчас же и все объясню". Когда увольнение
с работы было оформлено, Михаил Сергеевич тайно отвез Валерию Дмитриевну в
деревню, к своей матери. Там, на пчельнике, она прожила некоторое время, пока
не убедилась, что о ней забыли ("безупречная машина дала осечку").
Когда наступили зимние холода, она перебралась в Москву, вернулась на работу
в школу стахановцев и по-прежнему ночевала в разных местах.
Москва
1938—1940 гг.
Из воспоминаний В. Д. : "И тут Михаил Сергеевич совершает еще один героический
поступок: пользуясь своими связями в милиции, как администратор школы, он
добывает мне постоянную московскую прописку, он прописывает меня в своей квартире"
Через того же Михаила Сергеевича В. Д. получила источник заработка — возможность к
заниматься с отстающими учениками.
В. Д. в 1938-1939гг. проживала в квартире Михаила Сергеевича вместе с его матерью.
Та хотела бы видеть В. Д. женой своего сына, и сам Михаил Сергеевич, возможно,
не исключал подобного, но В. Д. не могла пойти на этот шаг, отчасти
из-за разницы мировоззрений: "Он настрадался от "идеализма",
из-за которого погиб его отец, была разорена семья. Он не променяет теперь
свое право жить просто и благополучно на эти "фантазии". И я молчу — оттягиваю
срок последнего объяснения до тех пор, когда удастся обменять комнату матери и в
ней прописаться. Мне так легче — молчать и ждать".
Летом 1939г. В. Д. поехала на Красную Поляну, на место, где когда-то жил Олег
Поль, о. Даниил и другие монахи, безуспешно пытаясь найти спрятанную где-то
перед арестом в дупле дерева последнюю работу Олега Поля. При известии
о начале войны с Финляндией ей пришлось срочно выехать домой.
В 1940г. В. Д. встретилась с писателем Михаилом Михайловичем Пришвиным и стала его
женой
Московская о., с. Дунино
1940—1979 гг.
Валерия Дмитриевна и М. М. Пришвин прожили вместе последние 13 лет его жизни.
Она помогала писателю в его работе, и они обрели глубокую духовную близость.
Валерия Дмитриевна умерла в 1979г.

Документы

ЦА ФСБ. Д. Р-39811.
Т. 3. Л. 103-113.

Публикации

Пришвина Валерия. Невидимый град: Библиотека мемуаров. М. :Молодая гвардия, 2003.