Почуев Василий Сергеевич (1928)

Дата рождения: 1928 г.
Место рождения: Московская обл., Донский р-н, с. Смородино
Пол: мужчина
Возраст: 3 года
Социальное происхождение: из крестьян
Место проживания: Донский р-н, с. Смородино

Обвинение: член семьи кулака
Осуждение: 1931 г.
Статья: Постановление ЦИК и СНК от 01.02.1930
Приговор: высылка
Место отбывания: Кемеровская обл.. г. Сталинск
Дата освобождения: 1936 г.
Основания освобождения: по окончании срока ссылки
Дата реабилитации: 28 июля 2009 г.
Реабилитирующий орган: УВД по Тульской обл.
Комментарий к аресту: вместе с семьей Сергея Степановича Почуева был выселен и направлен на спецпоселение

Источники данных: КП Тульской обл. Т.4

Репрессированные родственники

Отец: Почуев Сергей Степанович (1902)
Мать: Почуева Мария Ивановна (1904)

Репрессированные родственники

Почуев Степан, 82 г. в 1931) - глава семьи

Почуев Сергей Степанович (1902), его жена Почуева Мария Ивановна (1904) и дети: Почуев Михаил Сергеевич (1925)
Почуев Василий Сергеевич (1928), Почуев Виктор Сергеевич (1931), Почуева_Маргарита_Сергеевна_(1933)

Почуев Иван Степанович - умер на строительстве Комсомольска–на–Амуре
Почуев Василий Степанович, умер на строительстве Новосибирска
Почуев Степан Степанович, вернулся со строительства Волго–Донского канала и умер дома

Биография

Из Книги Памяти жертв политических репрессий Тульской обл. Т.4.

Почуев Василий Сергеевич

р. в 1928 г. в с. Смородино Узловского р-на Тульской обл., в 1931 г. вместе с семьей Сергея Степановича Почуева был выселен и направлен на спецпоселение в г. Сталинск Кемеровской обл. по Постановлению ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. Реабил. 28 июля 2009 г. ОРЖПР ИЦ УВД по Тульской области.

КП Тульской обл. Т.4
Почуев М. Памяти моего отца-кулака

М. Почуев. Памяти моего отца–кулака

То, о чем пишу, происходило в селе Смородино Узловского района. В первой его части, во дворах Фоломеевых. Это прозвище наши дома четырех братьев унаследовали от нашего прадеда — Варфоломея.
Под Петров день, а он бывает 12 июля, отец запряг лошадь, пропахал картошку, вернулся домой, убрал все орудия производства, покормил лошадь, пошел на отдых.
Время было уже вечернее.
Мать, как водится на деревне, нагрела чугун воды в печке, достала корыто. И отец, вымывшись, поужинал и лег спать.
Мать еще не ложилась, занималась с четырехмесячным братом. Неожиданно постучали в окно.
Мать вышла, спросила;
– Кто?
Ответил голос соседа:
– Сережа дома?
Мать открыла.
С соседом оказались еще трое: двое в милицейской форме. У матери даже подкосились ноги, она еле вошла в дом, почувствовала, что пришли забирать отца.
Мать в голос — мы все проснулись: отец, дедушка и я (мне было 8 лет).
Пришельцы показали отцу бумагу. Отец стал собираться. Его увели.
Утром мать пошла искать его, бросив нас троих детей на дедушку. Нашла отца в тюрьме, принесла известие, что наша семья подлежит раскулачиванию.
Вот тут и началось. Дня через два где–то к обеду подъехала повозка с милицией. Погрузили нас всех: дедушку 82 года, мать и троих детей — на повозку. Велели взять с собой необходимые вещи и еду. Все остальное велено передать во вновь организованный колхоз: дом, лошадь, корову, овец, кур, пчел.
Повезли нас самих с большими слезами. Родные, близкие и все жители первой части села провожали нас до околицы.
Привезли нас на станцию Узловую. Стоит крытый вагон–пульман. Сгрузили наши вещи, там уже были еще семьи. В вагоне сидели каждый на своих вещах, со слезами на глазах. А вокруг вагона все наши родные, близкие, знако¬мые, просто селяне. Площадь около вагона забита провожающими плачущими людьми.
У нас был дядя – брат отца, он был инвалид, но довольно грамотный по тем временам. Нашел у кого спросить, что происходит, ему ответили, что всех нас как переселенцев посылают на стройку Сталинских пятилеток, в частности, назвал Новокузнецкий металлургический комбинат имени Сталина. Стране нужен металл, чтобы развивать тяжелую промышленность. Собрав семьи из Смородино, Калинки, Васильевки, Крутого Верха погрузили в один пульман – вагон и велели ждать своих мужей, отцов. Женщины немного успокоились тем, что должны привести их мужей. Правда, через некоторое время показался конвой, который вел наших отцов. Те шли с котомками за плечами.
Пересчитав всех по списку, посадили в вагон, поставили общую парашу – вагонный туалет и сказали:
– Стыд и позор долой!
– То был лозунг первых пятилеток.
Подогнали паровоз, захлопнули двери, зацепили пульман и повезли.
Ехали больше недели, в дороге у нас умер, четырехмесячный брат. На какой – то станции взяли его тело.
Прибыли на место назначения во вновь строящийся Новокузнецк. Тогда это была .маленькая станция. Подалась команда:
– Выгружайтесь, складывайте свои, вещи в кучу! Никто их не возьмет, здесь все такие.
Выгрузив свои вещи прямо в поле, стали ждать следующую команду.
Через некоторое время пришли представителя власти. Организовали что–то наподобие митинга, поздравили нас с приездом. Сказали, что будем строить металлургический комбинат имени Сталина. Стране нужна сталь, чтобы делать машины, станки, оборудование, оружие для обороны нашего государства.
В заключении митинга один, мужик задал вопрос.
– Как вы нам доверяете строить такой гигант, мы же кулаки, нас сюда сослали? Мы не знаем, за что сняли нас силой с наших насиженных мест, с земли, все у нас отобрали, посадили в вагон и сюда привезли.
Представитель внимательно выслушал и сказал:
– Это там у вас сотворили ваши местные власти, обвинив вас в кулачестве. Мы делали запрос через Москву на людей, как переселенцев, по всем законам.
Тут–то наши мужики и уразумели, в чем дело. Но уж коли привезли нас сюда, надо работать. Первым делом сказали:
– Вот вам лопаты, топоры, пилы. Вот вам тайга. Раскорчевывайте, вырубайте, кто как может, стройте себе землянки, жилье.
С этого благословения начали новую жизнь невинные кулаки, пострадавшие от бедноты, от тех, кто никогда не работал на земле, пьянствовал, гулял и людям завидовал.
Приступили к работе. Мужики выкорчевывали деревья, готовили стройматериал, женщины убирали вырубки, готовили место для будущих новых цехов гиганта, Отца направили слесарем по стройке мартеновского цеха. Работать он умел.
Строили долго и упорно, хотя и с большими жертвами. Но, видимо, такие стройки без жертв не обходятся. Построили здание мартеновского цеха, завезли оборудование, смонтировали. Еще не пустили его в эксплуатацию, а уже прошел срок ссылки отца – 5 лет, с 1931 по 1936 год. Но отца не отпустили, сказали, что пока не пустят мартеновский цех, никто не уедет со стройки.
1937 год. Сдали мартеновский цех.
С хорошими документами отец вернулся, на родину (мать вернулась на год раньше). Дом наш был заселен одним из родственников председателя колхоза. Нам его не вернули.
Поселились мы у маминой сестры как квартиранты. Семейное счастье длилось одну–две недели. Увидела отца–кулака та самая гультяра, как ее называют на селе, и пошла строчить доносы в сельсовет, а тот – выше.
Нашлись люди душевные, пришли и сказали отцу:
– Уходи, Сережа, за тобой опять придут сегодня ночью.
Думать больше, нечего, быстро – собрал котомку. Свечерело. И ушел отец из дому в колхозную рожь. Там провел ночь, а утром сел в поезд и уехал в Москву. Там тоже у дальнего родственника на станции «Малая Вяземка» за Москвой остановиться не смог. Родственник отвел его в лес в разваленную сторожку, где отец пробыл несколько дней, пока родственник через кого–то устроил его на работу на судоремонтный завод.
Проработал там до 1939 года. К тому времени все вроде стало тихо. Вернулся домой, Жили мы у бабушки в разваленном доме. (Подремонтировав его, стали жить). Поступил отец на работу – в трест «Красноармейскуголь» слесарем. Обещали дать квартиру. Хотя и было тяжело, но наконец–то съехались все вместе. Отец работал, я тоже пошел на работу в ДРЭММ. Все начали с нуля.
Вернувшись из ссылки, наши мужики заняли свои дома, а мы своего дома не получили, потому что бывшая воротила всех бед на селе Варвара Ивановна Гальчина в наш дом вселила своего племянника. Поэтому и в 1937 году, когда свернулся отец из ссылки, она испугалась, что мы будем хлопотать о доме (а закон был на нашей стороне) и устроила отцу травлю.
Хорошо и мирно прошли два года.
1941 год оказался для нас опять роковым, С первых дней войны отца забрали на фронт, немного позже забрали и меня, сына кулака, на фронт.
1943 год. Приходит извещение: «Ваш муж, отец Почуев Сергей Степанович, умер в госпитале от тяжелых ран. Похоронен под Москвой в Ильинском». На этом и закончилась жизнь кулака, а ему было в то время 42 года.
Нельзя не отметить еще его трех братьев, репрессированных в тридцатые годы.
Почуев Иван Степанович умер на строительстве Комсомольска–на–Амуре.
Почуев Василий Степанович умер на строительстве Новосибирска.
Почуев Степан Степанович вернулся со строительства Волго–Донского канала, умер, дома. Вот и закончилась жизнь кулацкой семьи.
Написал я не потому, что жалуюсь на неведомую силу, нет. Хотелось рассказать, как снимали с земли трудового мужика, и при том самых трудолюбивых крестьян.
Почему все это, выяснилось через много лет.
В село Смородино, где было 300 с лишним домов, из вышестоящей инстанции пришла бумага. Местные власти должны были, бумага обязывала, найти людей на спецпереселение, на стройки первых пятилеток, по всем правилам того времени. Раскулачивание не имелось ввиду. Людей должны были подбирать молодых, трудоспособных.
В сельсовете были предупреждены:
– За посылку бездельников ответите самым строгим образом.
Испугавшись ответственности, местные власти стали искать выход. Мужика трудолюбивого снять с земли было просто невозможно: он в нее врос всеми корнями. Послать бездельников и пьянь (а они были) власти не хотели, опасаясь за свою шкуру. Со Сталиным шутки были плохи. Долго думали и мучились, и в конце концов придумали. Нашли самых трудолюбивых мужиков, тех, кто в поте лица не спал ночи, не жалел себя во имя жизни. Так и жил трудовой мужик в достатке того времени. Власти все взвесили и решили, что эти мужики их не подведут, и будут власти жить спокойно на месте, а мужики пусть строят пятилетки.
Нашли выход – этим трудовым мужикам присвоили почетное звание «кулаков», силой взяли из домов и вывезли под видом спецпереселенцев в нужные места. Но не думали власти о том, что Россию оставят без хлеба.
И вот доверие власти беднякам, о которых так много было сказано в зародыше Советской власти, сыграло свою роль. Осталась Россия без мяса, молока и хлеба, а когда–то Россия кормила Америку рожью, гречкой, просом и так далее, и сама была сыта. Вернется ли все это – трудно сказать.

М. ПОЧУЕВ.
г. Донской
Донская газета. – 1993, 13 июля