Олейниченко Григорий Максимович (1891)

Олейниченко Григорий Максимович.Тюрьма нр.1 г.Горький

Дата рождения: 1891 г.
Место рождения: дер. Юнаковка Харьковской обл.
Пол: мужчина
Национальность: украинец
Социальное происхождение: из рабочих
Образование: н/начальное
Профессия / место работы: слесарь, Витебская очковая ф-ка
Место проживания: Витебская обл., Витебский р-н, Витебск, ул. Октябрьская, д. 57, кв. 9

Дата ареста: 23 июня 1941 г.
Обвинение: А/с деятельность
Осуждение: 5 января 1942 г.
Осудивший орган: ОСО
Статья: 39 УК БССР
Приговор: 10 лет ИТЛ
Место отбывания: Унжлаг НКВД, ст. Сухобезводная Горьковской ж/д
Дата реабилитации: 7 апреля 1989 г.
Реабилитирующий орган: Прокуратура Витебской обл.

Архивное дело: УКГБ Витебской обл.
Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Белорусский "Мемориал"

Биография. Как я узнал своего прадеда.

Мой прадедушка, Олейниченко Григорий Максимович, родился в 1891 году в деревне Юнаковка Харьковской области Украинской ССР.

Прадедушка был арестован утром 23 июня 1941 года в городе Витебске. Арест произошёл по адресу, где он жил вместе с семьёй: улица Октябрьская, дом 57, квартира 9.

5 января 1942 года Особым совещанием при Народном комиссаре внутренних дел СССР Григорий Максимович был приговорён к десяти годам заключения как социально опасный элемент. Наказание он отбывал в исправительно-трудовом лагере НКВД Унжлаг, а точнее, на станции Сухобезводное Горьковской железной дороги.

Умер прадед 10 января 1943 года в лагпункте № 4 Унжлага от туберкулёза.

Историю о прадедушке я узнал от своей бабушки. Когда отца арестовали, ей было 11 лет. Девочке особенно хорошо запомнилось то, что забрали папу на второй день Великой Отечественной войны. По рассказу бабушки, к дому, где жила их семья, рано утром подъехала машина, из которой вышли мужчины в форме. Во дворе они встретили девочку, которая кормила поросёнка, и спросили у неё, где её отец. Бабушка, ничего не подозревая, сказала людям в форме, что сейчас его позовёт. Сотрудники отказались и сами направились в квартиру, где и арестовали Григория Максимовича.

В доме провели обыск: изъяли личные письма, фотографии и несколько личных вещей. И увезли прадеда. Это был последний раз, когда моя бабушка его видела.

О его дальнейшей судьбе она ничего не знала вплоть до начала 2018 года, когда я случайно обнаружил базу данных репрессированных на сайте «Мемориал». Там я, зная по отчеству бабушки и её девичьей фамилии имя и фамилию прадеда, нашёл несколько людей с именем и фамилией Григорий Олейниченко.

Я сразу догадался, кто из них мой прадед, по указанному там адресу в городе Витебске, где родилась моя бабушка. Как только я нашел эту информацию, сразу позвонил ей и уточнил адрес дома, где они жили. Адрес совпал.

До этого бабушка лишь вскользь, не вдаваясь в детали, упоминала о своём отце и о том, что он был репрессирован. Теперь уже я рассказал ей все, что узнал о нём на сайте «Мемориал»: статью, по которому его обвинили, место, где он отбывал наказание.

На сайте также сообщалось, что 7 апреля 1989 года прокуратурой Витебской области Олейниченко Григорий Максимович был реабилитирован. Об этом бабушка тоже не знала, так как с 1948 года она не жила в Беларуси. Вскоре после войны семья бабушки переехала в Латвию, где позже родились моя мама и я.

Сразу после своей находки я сделал несколько запросов в КГБ Витебской области и архив ФСБ России, пытаясь установить, где именно находятся документы по делу прадеда. Также написал в прокуратуру Витебской области, чтобы узнать, могу ли я получить справку о реабилитации.

Через пару месяцев я получил ответ из КГБ Витебской области с подтверждением того, что дело моего прадеда имеется в их в архиве и что я как родственник могу получить к нему доступ, если предъявлю документы, подтверждающие моё родство.

На мою удачу эти документы сохранились у моей бабушки. У неё было даже свидетельство о браке её родителей и её собственное свидетельство о рождении.

Все эти документы бережно хранила её мама, даже во время войны, которую моя бабушка с мамой пережили в оккупированном Витебске.

Собрав все эти документы и получив визу в Беларусь, в сентябре 2018 года я приехал в Витебск. Визу мне выдали всего на 10 дней, и я не знал, удастся ли мне за это время получить доступ к документам в архиве КГБ.

В первый же день я подал заявку на получение документов, а срок рассмотрения заявки на тот момент составлял 10 дней. На моё удивление, сотрудник архива, с которым я общался, вошёл в мое положение, и к концу недели мне предложили прийти и ознакомиться с документами уголовного дела моего прадеда.

Я пришёл в читальный зал КГБ, и мне принесли папку с его делом. В деле были его паспорт, протокол обыска, ордер на его арест, протоколы двух допросов, а также фотографии заключенного, сделанные уже в лагере. Пока я работал с документами, рядом со мной находилась сотрудница архива, помогавшая разобрать в документах не всегда чётко написанные слова. Также она следила за тем, чтобы я не пытался заглянуть под листочки, которыми были заклеены в деле фамилии сотрудников НКВД, следователей и других лиц, принимавших участие в аресте, следствии по делу и этапировании прадеда.

Я просидел в читальном зале около трёх часов. Как только я взял в руки паспорт моего прадедушки и открыл его, я заплакал. Так получилось, что за эти три часа я узнал о прадеде намного больше, чем знала о нём его дочь, моя бабушка.

Олейниченко Григорий Максимович обвинялся в том, что во время Гражданской войны служил в армии Деникина в Крыму. Обвинялся в обмане партийных органов и шпионаже в пользу Германии во время своей работы на фабрике по выпуску очков в Витебске.

Из протоколов допросов было видно, что от прадеда требовали дать лживые показания на других работников фабрики, но он отказался это сделать. И своей вины Григорий Максимович не признал.

На следующий день я опять пришел в КГБ с просьбой сделать копии документов и фотографий из дела моего прадеда. Все та же сотрудница, в присутствии которой я знакомился с делом, объяснила, что нужно писать новый запрос на имя начальника КГБ по Витебской области. Но, скорее всего, за то время, которое оставалось у меня по визе на пребывание в Беларуси, я не получу ответа. А документы не могут высылаться по почте в другое государство. Женщина посоветовала мне переговорить о моем запросе с другим сотрудником КГБ, который подошел к нам. Почему-то он был без кителя, и я не смог узнать его звание. Сотрудник КГБ порекомендовал мне обратиться с запросом через посольство.

Но я все же решил написать заявление на получение копий документов. Вдруг мне повезёт? Также я спросил, могу ли я получить эти документы в электронном виде на свою электронную почту. Я читал о такой возможности в правилах, регламентирующих для граждан получение документов из КГБ. Сотрудник, с которым я разговаривал, ответил, что я неправильно интерпретировал закон Беларуси, но при этом он не препятствует тому, чтобы я написал запрос.

Мы прошли в кабинет, где всё та же сотрудница помогла мне составить заявление на получение копий документов. Внезапно в кабинет вошёл мужчина, с которым я говорил несколько минут назад, но на этот раз он уже был в кителе с погонами подполковника. Он сказал мне: «Никита, укажи в конце заявления адрес своей электронной почты. На всякий случай. Кто знает. Точка».

За те дни, которые мне оставались по визе, я также запросил в прокуратуре Витебской области документы о реабилитации прадедушки. Их мне без проблем обещали выслать по почте.

А ещё я нашел дом, в котором родилась моя бабушка и в котором арестовали её отца. Это один из немногих домов, оставшихся во время войны невредимыми. Возле дома даже сохранилась огромная ива, под которой, по воспоминаниям бабушки, часто сидел её старший брат с друзьями.

Я связался с бабушкой по скайпу и показал ей лестничную клетку дома, в котором мало что изменилось. Я показал дверь в её квартиру. Она была растрогана.

Меня тянуло к этому дому, и я ещё несколько раз приходил сюда по вечерам. В последний день, перед тем, как отправиться на вокзал, я ещё раз приехал сюда и обошел вокруг этого дома.

Перед посадкой на поезд я позвонил в приемную КГБ и спросил, есть ли информация или ответ по моему запросу. Неожиданно мне посоветовали проверить свою электронную почту. Оказалось, что пятью минутами ранее мне прислали сканы паспорта, фотографии из лагеря, выписки из протокола с приговором и несколько страниц допросов, содержащих биографические данные прадеда. Копии страниц допросов, касающихся собственно уголовного дела, мне не прислали. Но я отлично помню их содержание.

Через неделю мне пришли по почте документы о реабилитации из прокуратуры.

А в конце 2018 года я получил электронное письмо из управления МВД по Нижегородской области. Именно туда был перенаправлен мой запрос из ФСБ России. В письме говорилось, что у них имеется архивное дело осуждённого прадеда и что я могу получить к нему доступ, подтвердив документально свое родство с ним.

Получив визу в Российскую Федерацию, в октябре 2019 года я приехал в Нижний Новгород. Я сразу же подал заявку в МВД Нижегородской области и в течение недели получил доступ к архивным документам.

Самое главное, что мне удалось обнаружить в этих документах, – свидетельство о смерти прадеда, случившейся в январе 1943 года. Лишь копию этого свидетельства о смерти я и получил из архива. Также я узнал, что Олейниченко Григорий Максимович подавал заявление на пересмотр своего дела в январе 1942 года, но получил отказ.

Кроме того, в деле имелась запись о том, что прадедом были отправлены по почте два письма. Кому адресовались эти письма, указано не было. Ещё я узнал, что большую часть времени в лагере он не работал, так как был болен туберкулёзом. От него прадед и умер в четвёртом лагерном пункте Унжлага.

Место точного захоронения неизвестно.

После получения справки из МВД я решил отправиться в посёлок Северный, в котором, по обнаруженной мною информации, когда-то находился четвёртый лагерный пункт.

Посёлок расположен в трехстах километрах от Нижнего Новгорода. Я арендовал автомобиль и, приехав туда, пообщался с главой администрации посёлка. Она рассказала мне об истории Северного и показала руины лагерной больницы, в которой предположительно мог лечиться и умереть мой прадедушка. В самом посёлке находится памятник репрессированным и небольшой музей-архив, посвящённый Унжлагу. Заведует музеем директор местной библиотеки. Среди экспонатов есть записи воспоминаний заключённых, которым посчастливилось освободиться из лагеря, и их родственников.

В тот день, когда я вошёл в одну из сохранившихся палат этой лагерный больницы, я снова не смог сдержать слёз. Но одновременно ощутил, как какой-то огромный груз упал с моих плеч. Я был рад тому, прошел весь последний путь моего прадеда до самого конца, в котором он был как никто одинок, и что наконец смогу рассказать своей бабушке о том, что произошло с её отцом после того, как 23 июня 1941 года она одиннадцатилетней девочкой видела его последний раз.

Истинной информации о причинах ареста, судьбе, смерти, а также новости о реабилитации своего папы ей пришлось ждать почти восемьдесят лет.

Как же сложилась история семьи бабушки после ареста отца?

В 1941-м году 23 июня моя бабушка, её старшие сестра и брат вместе со своей мамой остались в Витебске. Вскоре город оккупировали наступавшие фашистские войска. Брат и сестра бабушки ушли в партизаны, и никто из них не вернулся домой живым после войны. Брата бабушки захватили немцы в лесах около Витебска. Бабушка и её мама смогли увидеться с ним в лагере для военнопленных в Витебске, где его какое-то время держали. Они увидели своего сына и брата всего один раз, а через неделю его уже не было лагере, и дальнейшая его судьба неизвестна.

Сестра бабушки стала переводчицей с немецкого языка в партизанском отряде. Достоверно известно, что она погибла во время атаки фашистов на лагерь партизан. Похоронка на неё пришла вскоре после окончания войны.

Бабушка с мамой прожили всю войну в оккупированном Витебске пока его не освободили, а в 1948 году их перевёз в Латвию бабушкин дядя, который после освобождения Латвии и её повторной оккупации стал заместителем министра легкой промышленности республики. Он был этническим латышом и долгое время работал на различных ответственных должностях, включая органы госбезопасности.

Я уже упоминал о том, что в заключении мой прадед отправлял кому-то несколько писем. Судьбу одного из них мне удалось выяснить.

В 1960-х годах бабушка приехала в город Горький, в гости к своей тёте, у которой во время войны жил Оскар – дядя моей бабушки, эвакуированный из Москвы. Тётя рассказала бабушке, что однажды дядя получил письмо, прочитал его, но не ответил. Это письмо написал дяде Оскару мой прадед из лагеря. Мне не сложно сейчас понять, почему он на него не ответил.

После войны, когда дядя узнал, что его сестра с племянницей живы, он забрал их к себе, несмотря на то, что они формально были членами семьи врага народа. Бабушка выучилась на инженера-конструктора и много лет проработала в НИИ завода VEF.

Однажды я спросил у бабушки, интересовалась ли она у своего дяди тем письмом. Она ответила, что не спрашивала о нём никогда. Она все поняла и простила дядю Оскара, ведь он всегда был добр и заботился о моей бабушке.

Оскар Эглит умер в 1984 году. Я пытался узнать, где он был похоронен, но это удалось не сразу, ведь из его семьи уже не осталось никого, кто помнил бы об этом. В 2020 году в сентябре я приехал в Ригу и на старом Братском кладбище, где есть небольшой участок, на котором похоронены бывшие советские партийные деятели, нашел его могилу. За нею уже более двадцати лет никто не ухаживал, поскольку дети Оскара умерли, а внуки совсем мало знают о нём.

За три года я открыл и словно сам прожил трагедию семьи моей бабушки. И я очень дорожу каждый деталью этой истории. Я тоже простил дядю Оскара, как моя бабушка простила его. И теперь буду приходить на это кладбище и приносить на его могилу цветы за то, что он дал моей бабушке после войны другую, спокойную жизнь, избавил её, скорее всего, от многих трудностей.

Моей бабушке сейчас 90 лет. Она пребывает в светлом уме, и я безумно люблю с нею разговаривать, узнавая все больше о ней самой и о том времени, в которое она жила. Я несколько раз в год приезжаю в Ригу, чтобы увидеть её.

Портрет её отца, моего прадеда, увеличенный мною из фотографии в его паспорте, теперь висит на стене возле моего письменного стола. Он висит рядом с картиной Шагала, который, как известно, всю жизнь рисовал старый Витебск – город, в котором родился.