Новиков Степан Яковлевич (1888)

Новиков Степан Яковлевич

Дата рождения: 25 декабря 1888 г.
Место рождения: Ивановская обл., Кинешемский р-н, дер. Галашино
Пол: мужчина
Национальность: русский
Социальное происхождение: из крестьян
Профессия / место работы: бригадир участка треста "Стройгаз" ГАЗа им.В.М.Молотова
Место проживания: г. Горький (г. Нижний Новгород)

Дата смерти: 29 июня 1956 г.
Место смерти: г.Горький
Место захоронения: Староавтозаводское кладбище г.Горького

Дата ареста: 10 октября 1937 г.
Осудивший орган: тройка
Статья: 58-10 ч.1
Приговор: 10 лет ИТЛ, приговор отменен
Дата прекращения дела: 1940 г.
Дата освобождения: январь 1940 г.

Архивное дело: 15
Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Книга памяти Нижегородской обл.

Биография

Из воспоминаний дочери Степана Яковлевича, Александры (в 1937 году, ей 15 лет было):

1937 год Этот год нам опять принёс большое горе. Жили мы, не подозревая, какая трагическая доля нам готовится. В этом году я закончила 7 классов, окончила школу. Поступила в школу ФЗУ, решила приобрести профессию токаря, о которой я, конечно, понятия никакого не имела. Сдав успешно вступительные экзамены 1.10.1937г, я приступила к занятиям. Через полтора года я буду иметь профессию, работать и зарабатывать деньги. Мария поступила на работу в ЦЗЛ курьером. Жизнь наша высвечивала хорошую перспективу. Но 10.10.1937 на нас обрушилась страшная беда, которой мы никак не ожидали и не предполагали. У нас был в гостях двоюродный брат с женой и сыном. 10.10.1937г. собирались ехать домой в Кинешму. 9.10.1937г. в честь этого было застолье. Папа вёл себя как-то странно, очень волновался, плакал, говорил, что, мол, на него напала тоска и он не знает куда себя деть. Мама отнесла всё это насчет выпитой водки. Утром, проснувшись, гости стали собираться домой, мама с папой на работу, а мы все на учёбу. Раздался резкий стук в дверь. Вошли трое в форме МГБ и предъявили ордер на обыск. Искали оружие, но это был только предлог. Нищенская наша обстановка говорила сама за себя. Они пришли арестовать нашего отца. Мы все были в шоковом состоянии. Бедность нашего жилища, четверо несовершеннолетних детей, присутствие других людей этих людей не смущало. Мы все плакали, а гости наши потеряли дар речи. Отца увезли на «чёрном вороне» и надолго.

Опала Для нас наступили чёрные дни тоски и ожидания. Ходили слухи один одного страшнее. Шли повальные аресты, забирали не только мужчин, но и их жён. Семьи репрессированных выгонялись из жилища. Маме было 39 лет, а нас было четверо. Никто ещё в дом не принёс ни копейки. Мне должна быть стипендия 53 руб.(5р.30), а Марии (17 лет через месяц исполнится) такая же зарплата. Мама работала в больнице № 23 в инфекционном отделении санитаркой, зарплата 130 руб (13р). О судьбе отца мы ничего не знали. Где он, что с ним, никто ничего нам не давал никаких справок. Досужие люди лезли с расспросами, за что посадили отца, и что, мол, невинных насажают. Старались, как можно поглубже запустить своё ядовитое жало в наше сердце. Боль и обида душила нас. Безысходность нашего положения с каждым днём всё больше и больше давала знать. Вспоминает Галина (дочь, ей 12 лет в 1937 г исполнилось). Она стояла с подружкой около двери нашей комнаты. Мимо с визгом пробежали какие-то ребятишки. Из комнаты напротив вышла соседка Настя Телегина, схватила Галину за волосы и со словами: «А уж вам-то надо быть тише воды и ниже травы». – потянула ее книзу. Всё эту тяжесть, в основном, несла на своих хрупких плечах наша бедная и мужественная мама. Она работала по 2-3-4 смены подряд. Гале было 12, а Вале (четвертая сестра) - 10 лет. Мы знали и твёрдо верили, что отец ни в чём не виновен, и что это какое-то недоразумение, и оно скоро выяснится. Но время шло, а положение не менялось. Позже мы узнали, что на него был ложный донос и написал его житель нашего барака Арбузов Сашка, комсомолец из раскулаченных. Всё так просто решил чужую судьбу, посадив невинного человека, отца 4-х детей. Донос был написан после такого случая. После работы мужчины часто собирались вместе около барака покурить, побеседовать, почитать газеты. В один из таких вечеров читали газету с сообщением об аресте Тухачевского. И папа, по-видимому, заметил, что, мол, вчера был героем, а сегодня враг народа. В то страшное время такие слова уже были для нечистоплотных людей поводом для доноса. Однажды, спустя более полгода, в нашу дверь постучался человек и спросил маму. Дома я была одна, он позвал меня за собой и быстро удалился из барака. Уйдя далеко в поле, он отдал мне письмо от отца. Рассказал об отце. Это был Христов Михаил Васильевич, который сидел в одной тюремной камере с ним и сумел нелегально вынести это письмо. В письме говорилось, что папу судила тройка за измену родине и присудили 10 лет тюремного заключения, и что разрешили ему один раз в месяц передать передачу: сухари, лук, чеснок, сахар и чистое бельё. Вот всё, что мы могли передать ему, на большее средств у нас не было. Боль и горечь, капля за каплей вливались в нашу жизнь. Очень ограничены в средствах. Питались скудно. Валя с Галей ослепли от куриной слепоты, которая наступает от недостатка жиров. С наступлением ночи они ничего не видели. Одежда и обувь подносились и имели плачевный вид. На маминых старых валенках было столько заплат, что не видно было и самих валенок. Пальто её тоже было в не лучшем состоянии. Один раз в месяц мы носили в тюрьму передачу. Написали прошение о пересмотре его дела. Но ответа не приходило.

В тюрьме В последствии отец рассказывал, как добивались признания у заключённых. В карцере с холодным полом, где с потолка капля за каплей на голову заключенного течёт вода, нельзя ни сесть, ни лечь, сутки простаивал несчастный, пока хватит сил. Били резиновой палкой, совали иголки под ногти. Выдёргивали волосы из половых органов, человек был не в состоянии выдержать этих издевательств. Заключенный подписывал протоколы с теми обвинениями, которые он не совершал, и сам себе подписывал приговор, нередко смертельный. Расстреливали много. Вызывали на допросы ночью, душераздирающий крик слышан был в коридорах. Очень много народа умирало прямо в камерах. Камеры были набиты до отказа, сидели на полу, и не было возможности вытянуть ноги или лечь. Посреди камеры стояла параша, зловонье от которой наполняло воздух в камере. Дизентерия косила людей, и никакой помощи не оказывали. Сидели профессоры, учёные, очень много священников, высшие чины военные и гражданские и такие работяги, как наш отец. Однажды в зимний день утром неожиданно вернулся папа. Его освободили со снятием дела. Его реабилитировали. В наш дом пришёл долгожданный праздник. Папе выдали компенсацию из расчёта 2-х месячного заработка.