Морозов Константин Васильевич (1885)

Дата рождения: 7 октября 1885 г.
Место рождения: Московская обл. г. Зарайск
Пол: мужчина
Национальность: русский
Гражданство (подданство): СССР
Социальное происхождение: из купцов
Образование: незаконченное высшее, Константиновский межевой ин-т, Московский археологический ин-т, Гос. ин-т иностранных языков (заочно)
Профессия / место работы: педагог, школа ФЗУ фабрики "Красный Восток"
Место проживания: Московская обл., г. Зарайск, ул. Первомайская, д. 34/62
Партийность: беспартийный, кадет в 1917 г., партия "Народной свободы"

Где и кем арестован: Зарайское р/о УГБ УНКВД МО
Дата ареста: 4 декабря 1937 г.
Обвинение: антисоветская и контрреволюционная деятельность
Осуждение: 7 декабря 1937 г.
Осудивший орган: тройка при УНКВД по МО
Статья: 58-10
Приговор: 10 лет ИТЛ
Место отбывания: Белбалтлаг
Дата реабилитации: 24 июля 1997 г.
Реабилитирующий орган: Прокуратура Московской обл.

Архивное дело: ГА РФ. Д. П-18911
Источники данных: ГА РФ, архивно-следственное дело
Примечание: бывший кадет

Объяснительная Морозова К. В.

"В ответ на поставленные мне при допросе вопросы, считаю долгом совести искренно ответить следующее:

1) Воспитанный в дореволюционной средней и высшей школе на теориях буржуазных историков и теоретиков буржуазного государственного права (моими учителями были профессора, из коих многие были кадетами), я естественно, подобно многим русским интеллигентам, считал эти теории правильными и видел в буржуазно-демократическом строе, строй научно обоснованный, желательный и для русского народа и государства. Буржуазная политэкономия, с которой я знакомился тогда действовала также в этом направлении. К сожалению, моя голова была напичкана такими теориями, а противодействия этим теориям внутри себя и в среде моего тогдашнего общества я не встречал. Парламентаризм, ответственное министерство, английская "прославленная" демократия казались мне соблазнительными. Очутившись в водовороте новых мыслей, фактов и событий, я в начале нашей октябрьской социалистической, пролетарской революции растерялся и, должен сказать, и не разбирался во многих политических вопросах. Я должен был впервые сознательно и шаг за шагом преодолевать эти прежние симпатии, что было для меня мучительным, болезненным внутренним процессом. Так продолжалось несколько лет, когда я, все более проникаясь и ознакомляясь с основами научного социализма, а главное всеми фактами окружающей жизни, все глубже вдумываясь в сущность задач и целей, поставленных Советской властью и Коммунистической партией, сумел порвать с прежними симпатиями-заблуждениями, понять всю гнилость прежнего и постепенно понять и усвоить, что наш теперешний советский режим, что диктатура пролетариата единственно способны действительно обеспечить интересы трудящихся, являются единственной формой нового государственного строя, неизбежно и полностью ведущего к построению социалистического общества. Вот уже года 3, 4, пожалуй и 5, для меня западная буржуазная демократия, пресловутый парламентаризм, "демократические" свободы стали смешны, чужды, я понял, с облегчением в душе, что все это обман и ловкая затея буржуазии и ее слуг для подавления рабочего класса. Мне казалась вначале грубой, жесткой теория классовой борьбы, она мне претила, к стыду моему, как мягкотелому интеллигенту. Теперь уже 3, 4 года, я уже сроднился с этой теорией, я усвоил и почувствовал, что Советская власть и партия стоят на единственно правильном пути, убедился в этом непреложными фактами окружающей действительности. Конечно мне это далось нелегко, для этого мне было недостаточно чужих слов и мыслей, кем бы они не высказывались, мне нужно было понять это нутром.

2) Как прежнему интеллигенту, с большой дозой мягкотелости, мне первое время, когда проводилась коллективизация, больше по чувству, чем по разуму, казалось, что коллективизация будет для крестьян сопряжена с большими страданиями, затруднениями, мне было жаль крестьян, хотя по рассудку я разумеется, понимал всю безусловную пользу и необходимость коллективизации сельского х-ва, все преимущества коллективного строя деревенской жизни на основе индустриализации, на основе механизации труда. Главное что я понял, что эта грандиозная переделка всей жизни и хозяйства деревни действительно могут и должны перевоспитать наших крестьян, особенно, деревенскую молодежь, и я теперь твердо знаю, что теперешний колхозник это - не прежний "мужик".

3) Моему интеллигентскому самолюбию немного претила возможность того, что "кухарка может управлять государством", тут давали чувствовать прежние предрассудки, старая отрыжка, хотя конечно, в то же время по разуму я понимал, а на фактах видел, что действительно кухарки успешно и добросовестно справляются с делом. Работая со взрослыми рабочими, я понял, что моя педагогическая работа полезна для бывшей кухарки, и я чувствую, что я не лишний человек, и это дает мне, одинокому человеку, смысл жизни. Хорошо, что так произошло. Конечно, теория о том, что государством якобы могут и должны управлять ученые, инженеры и проч. - утопия, видимо спекулятивного характера, имеющая чисто буржуазное происхождение.

4) Что касается фашистского режима, то я считаю, что эта власть сильная в смысле принуждения, давления на народные массы, но в то же время власть ложная, так как она никогда не будет опираться на народные массы, что она отрицательное явление в истории человечества, что капиталистич. буржуазные правительства вынуждены ходом истории, в целях самозащиты, поддерживать и насаждать фашизм. Видя и читая, как развивается фашистская зараза в Италии, Германии, Польше и проч., я думал, что фашизм сможет быстро продвигаться в буржуазных государствах, но когда организовался и крепнет антифашистский единый фронт, я понял, что найдено верное средство для борьбы с фашизмом и победы над ним. Жестокость и наглый характер, варварство фашизма были и остаются мне противны.

5) Первое время, в 1927 году, когда так открыто проявилось троцкистское движение, когда усиленно стали говорить об оппортунизме, о левых и правых загибах в партии, о Зиновьеве и Бухарине, я, признаться, с трудом разбирался в деталях всего этого; я знал, что причинами расхождения с генеральной линией партии были вопросы о коллективизации, о возможности построения социализма в одной стране, не более; после крупных последних процессов стало ясно, что троцкистско-зиновьевско-бухаринское движение стало представлять собою единое движение и по целям, и по средствам, направленным к вредительству, возмутительной измене, шпионажу, в конечном счете к свержению советской власти и восстановлению прежних, капиталистич. порядков.

Производя графическую экспертизу поддельных почерков, я иногда ранее, в силу своего характера, затруднялся, мучался за судьбу человека, подозреваемого в преступлении, мне казалось, что я своим заключением сажаю его на скамью подсудимых, и я в душе переживал сожаление к нему, но потом и теперь я избавился от этого ложного чувства, и вполне сознавая свой долг всемерно помогать суду и советской власти насаждать законность и вести борьбу с преступностью, я с полным сознанием, уверенно и спокойно произвожу экспертизу, находя в этом удовлетворение и исполняя свой долг.

24 ноября 1937 г."

Заявление Морозова К. В.

"24 ноября 1937 г. я был арестован Зарайским отд. НКВД, меня допрашивали 3 раза, причем допрос носил характер беседы и не записывался. После того мне было предложено самому записать главные моменты этой беседы, а по прочтении этой записи мне объявили, что вполне доверяют моей искренности и поэтому решили меня освободить и предложили отдохнуть и приниматься спокойно за свою обычную школьную работу. 25 ноября я был освобожден, а с 26-го я уже вел свою прежнюю педагогическую работу. 4го декабря я был вновь арестован, меня допросили только 1 раз, записали протокол и, как и ранее, заявили, что по данным следственного материала 1) я будто когда-то принадлежал к кадетской партии и проявлял симпатию к буржуазно-демократическому государственному устройству, 2) что я позволял себе антисоветские высказывания и неодобрительно относился к коллективизации нашего сельского хозяйства, 3) что будто я склонен к фашизму и даже склонен одобрять террор против вождей партии и правительства. Так как я не чувствовал себя виновным в записанных обвинениях, то отрицал их со спокойной совестью, прося указать, где и когда я допускал такие антисоветские высказывания, но мне не указали ни свидетелей, ни уличающего материала, ни места, ни времени уличающих меня фактов, не ознакомили со следственным материалом, не объявили никакого постановления, ни статьи, по коей я осужден, ни срока наказания, а отправили через тюрьмы Коломенскую и Таганскую прямо в 11-й лаг. пункт, нигде более не допрашивая, и только здесь объявили устно, что осужден по ст. 58.10 на срок 10 лет. Все предъявленные мне обвинения я считаю голословными и не соответствующими действительности, так как к кадетской партии я никогда не принадлежал и был беспартийным, в годы моего студенчества я знал, что английский буржуазно-демократический госуд. строй преподносился студентам, как наиболее прогрессивный, но изучение трудов Маркса-Энгельса, Ленина-Сталина, петмата и диамата, а главное наблюдение за действительной жизнью нашей социалистической родины, ведомой и устраиваемой по программе этих великих вождей трудящихся естественно приводили к убеждению, что ни в одном государстве Запада и других стран не было и нет по существу ничего демократического , и что даже никакому сравнению здесь с советской демократией здесь не может быть места. Все честные люди вполне это осознали, и поэтому для меня речь может быть только о преданности к советскому социалистическому, подлинно демократическому строю. К фашизму, основанному на голом насилии всех трудящихся и к террору против вождей нашей коммунистической партии и против руководителей нашего советского правительства, т. е. против людей, всю жизнь свою страдавших и работавших на пользу всех угнетенных, преданных благу всех трудящихся, у меня, разумеется, никогда не было и не могло быть никакой симпатии. Да и вообще у меня не могло быть поводов к антисоветской агитации, так как при царском режиме я никогда не служил ни на частной, ни на госуд. Службе, учась и все время давая домашние уроки, зная, что ...ольная работа тогда отличалась формальным отношением к делу, а Советская власть вполне обеспечивала меня материально, а главное дала полную возможность проявить в педагогической работе все свои знания и опыт на пользу широких трудящихся народных масс, давать учащимся не только знания, но воспитывать подлинных борцов за дело нашей великой партии и дело всех угнетенных.

Мне уже почти 54 года. Дед и отец мои были крепостными Зарайского уезда, бывш. Рязанской губернии и по выходе на волю мостили улицы и занимались печным ремеслом, затем завели торговлю. Отец мой был всегда против должного образования для детей, так что я учился против его воли в реальном училище, выслушивая часто упреки, и никакого отношения к торговле отца никогда не имел, отец мой в 1900 г. совершенно разорился, и я уже с 15 лет, продолжая учиться, давал домашние уроки, пользуясь бесплатным обучением за хорошие успехи. Отец мой порвал тогда отношения со мной и прочими детьми, жил отдельно и умер в бедности в 1914 году. Продолжая образование, я окончил в 1911 г. Межевой /ныне Геодезический/ и Археологический институты. Постоянное стремление к знанию и склонность к иностранным языкам побудили меня затем, уже в возрасте 50 лет, пройти заочно полный курс Госуд. Центрального ин-та Иностран. языков за время с 1934 по 1937 г., который я с успехом закончил со званием переводчика высшей квалификации научно-технической литературы с немецкого яз. на русский. Учась, я всегда давал домашние уроки и педагогическая работа стала моей любимой работой. Я родился в г. Зарайске и вся моя жизнь и педагогическая работа, кроме годов студенчества, прошла в городе у всех на виду, я всегда честно относился к своему делу, преподавая с 1917 г. математику и физику, черчение, рисование, историю культуры и географию и, наконец, в последние годы немецкий язык. Я давал уроки в полной ср. школе до 1927 г., а также в бывшей учительской семинарии /т. е. педучилище/, в совпартшколе, в комвузе, а главным образом работал на рабочих курсах фабрик "Красный Восток" и "Москож" , по подготовке рабочих к поступлению в Вузы, втузы и техникумы на разных рабочих курсах учебно-производственного комбината ф-ки "Красный Восток", а 2 последние года преподавал до самого последнего момента математику и немецкий язык в неполной средней школе взрослых при этой ф-ке.

С 1919 по 1925 г. по совместительству я был научным сотрудником Зарайского Госуд. музея, ведя научную работу по организации музея по археологии и изучению местного края, имею несколько работ по истории его. Более того, с 1918 г. и до самого последнего времени, всегда осмотрительно и удачно, я проводил графическую экспертизу по установлению подложных почерков и документов в органах милиции, НКВД, у следователя, прокурора и в народном суде, оказывая помощь госуд. органам в борьбе с преступностью.

Многочисленные учебные занятия в годы студенчества уже тогда подорвали мое здоровье: с 18 лет, в силу тяжелых семейных и домашних переживаний, я был уже седым, ослабло сильно зрение, была расстроена нервная система, заметно нарушена сердечная деятельность. Я был признан негодным к военной службе, а также оказался по здоровью негодным к геодезической работе, всегда связанной с утомительными переходами и переездами, и с интересом и увлечением отдался привычной для меня педагогической работе. После перенесенного в 1934 г. паратифа и гриппа с осложнением на нервную систему, я стал уже инвалидом: у меня общий склероз, склероз и порок сердца, функциональное расстройство нервной системы, склероз головного мозга и застарелый геморой с выпадением прямой кишки. С тех пор, чтобы сохранить трудоспособность, я должен был постоянно лечиться, вести строгий режим жизни, сокращая, по требованию врачей, часы работы, не мог уже принимать участие в активной общественной работе, как то хотелось бы в последние годы. До самого последнего времени я с увлечением вел педагогическую работу и чувствую себя еще вполне в силах быть полезным для нашей учащейся молодежи и нашей советской школы.

Я никогда не был уволен с работы, у меня не было никогда никаких недоразумений или столкновений с учащимися или со школьной администрацией, на уроках всегда устанавливалась интересная рабочая атмосфера и должные отношения с учащимися. Отдавая школе все силы, знания и опыт, я с искренним удовольствием вспоминаю свою школьную работу и чувствую теперь всю тяжесть вынужденного отрыва от этой любимой работы, составлявшей весь смысл моей жизни. Здесь, в трудовом лагере, я также признан инвалидом, негоден ни к какой физической работе, оторван от своей работы, в которой я могу быть полезным, здоровье мое заметно ухудшается, я с трудом переношу лагерную жизнь, отсутствие умственной работы притупляет способности, будущее мое здесь безнадежно и усугубляется от осознания, что я страдаю невинно.

В то же время я знаю, что интересы народного учителя строго охраняет советское законодательство, что труд учителя высоко ценят партия, правительство и весь народ, как почетный и ответственный труд на благо родины. Под руководством товарища Сталина осуществлен ленинский Завет о народном учителе. Великий вождь народа тов. Сталин, партия и правительство проявляют исключительную заботу о людях и учат ценить людей, каждого работника, способного принести пользу нашему общему делу. Я осмелюсь сказать, что я невиновен перед советской властью, что я являюсь, безусловно, жертвой карьеристов или клеветников, желающих выдвинуться, а главное показать свою "сверхбдительность".

В поисках выхода из тяжелого положения, надеясь на Ваше участливое отношение, я обращаюсь к Вам с горячей просьбой оказать мне возможную помощь в деле возвращения меня к прежней школьной работе, к освобождению меня из заключения в лагере, где я обречен безвинно к неизбежной и медленной гибели.

Я прошу Вас оказать мне в этом возможное содействие у Верховного Прокурора Союза ССР, которому мною послана жалоба и просьба в пересмотре моего дела от 13-го апреля 1938 года. Я прошу Вас по возможности облегчить мое положение в лагерях, походатойствовать перед администрацией ББК об использовании меня в качестве учителя подведомственных школьных учреждениях. Отзывы о моей работе, вообще характеристику мою могут дать советские партийные организации и учреждения, в которых я работал в г. Зарайске, Московс. области.

Помогите мне на склоне дней моей жизни по силам быть полезным на благо нашей дорогой Совет. Родины, быть свободным участником великой эпохи.

... апреля 1938 г."

орфография и пунктуация автора сохранены