Казаков Михаил Александрович (1880)
.jpg)
- Дата рождения: 1880 г.
- Варианты ФИО: Козаков Михаил Александрович
- Место рождения: Казанская губ., г. Казань
- Пол: мужчина
- Национальность: русский
- Образование: высшее
- Профессия / место работы: референт-консультант управления "Союзрыба"
- Место проживания: г. Москва, ул. Арбат, д. 51 кв. 55
- Партийность: б/п
- Дата расстрела: 24 сентября 1930 г.
- Место смерти: Москва, Ваганьковское кладбище
- Дата ареста: 11 сентября 1930 г.
- Обвинение: вредительство (по "делу 48-ми")
- Осуждение: 24 сентября 1930 г.
- Осудивший орган: Коллегия ОГПУ
- Приговор: ВМН (расстрел)
- Дата реабилитации: сентябрь 1957 г.
- Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Москва, расстрельные списки - Ваганьковское кладбище; Расстрельные списки : Ваганьковское кладбище, 1926-1936. - М., 1995.; Книга памяти Республики Татарстан
Биография
Михаил Александрович Козаков родился в 1880 году в Симбирской губернии в дворянской семье. Окончил классическую гимназию в Казани, а 1905 году — факультет естественных наук Казанского университета.
В 1907 году Михаил Александрович приступил к службе в Департаменте земледелия Министерства государственных имуществ, где сначала работал под руководством известного ихтиолога, доктора зоологии О.А. Гримма, а затем не менее известного ихтиолога В.К. Бражникова. Вместе с Бражниковым Козаков проводил реорганизацию рыбоводства, организовал в 1913 году первое в России высшее учебное заведение по рыбоведению (факультет при Петровской сельскохозяйственной академии).
Осенью 1914 года Михаил Александрович был назначен вице-директором Департамента земледелия и возглавлял его рыбный отдел до Октябрьской революции.
С конца 1917 по 1920 год Козаков жил с семьей в Самаре и работал в местном отделении государственного банка. Но затем он вернулся в Москву, где в 1921 году стал заместителем начальника «Главрыбы», а позже возглавил управление. В эти годы он много занимается научной работой, пишет научные работы и статьи, ведет курс "Рыболовное законодательство" в Петровской сельскохозяйственной академии. Его коллегой по работе и соседом по дому на Арбате был брат жены Николай Александрович Ергомышев.
В конце 1920-х годов Михаил Александрович писал своему родственнику Н.А. Мельникову, бежавшему после революции во Францию, письма из Осло, куда дважды приезжал как представитель Наркомата пищевой промышленности. Вот выдержки из письма от 27 декабря 1927 года:
«Я совершенно иначе подхожу к вопросу о нашем будущем... Прежде всего я совершенно не верю в переворот и считаю, что положение будет меняться постепенно, и советская власть будет неуклонно эволюционировать… в нормальную демократическую власть под влиянием, прежде всего, экономических причин... Я сочувствую меньшевикам, когда они говорят, что нужно поладить с капиталистами, что нельзя зажимать интеллигенцию и т. д., но… не вижу, почему меньшевики или эсеры будут лучше, как правители. Большевики за это время научились технике управления, а эти и этого не умеют… Из России приходят слухи, что партия начинает раскалываться на непримиримых в отношении оппозиции и на более умеренных. Это правдоподобно, и, пожалуй, они кончат компромиссом, увидав, что действительно невозможно "изолировать" несколько десятков политических деятелей... Останется ли диктатура ВКП? Думаю, что нет. Она доживает, как мне кажется, последние месяцы. Сначала легализуют оппозицию, а потом и меньшевиков. Может быть, будут рецидивы сажания этих последних, но, надо думать, ненадолго…»
В 1930 году 50-летний Козаков занял должность референт-консультанта управления "Союзрыба", но пробыл на этой должности недолго: 11 сентября его арестовали по тому же делу, по которому за две недели до этого из дома 51 по улице Арбат увели Ергомышева. Оба проходили по так называемому “списку 48-ми” – списку членов “контрреволюционной вредительской организации в области снабжения населения продуктами питания”, которая якобы ставила своей целью “организовать в стране голод”. В группу, по версии следствия, входили профессора, ученые, специалисты, работавшие в различных отраслях пищевой промышленности. По этому делу были расстреляны видные руководители этих отраслей.
Один из немногих выживших, Владимир Вячеславович Чернавин, возглавлявший в 1925-1930 годах рыбопромышленный трест в Мурманске, писал позже в своих воспоминаниях “Записки "вредителя". Побег из ГУЛАГа”:
«Лето 1930 года было тревожное. Неудачный эксперимент пятилетки резко сказывался. Продуктов становилось все меньше, даже в Москве, снабжавшейся вне всякой очереди. Из продажи исчезали все необходимые для жизни предметы <...> В булочных не было хлеба, но разукрашенные торты, по очень высокой цене, красовались во всех витринах кондитерских <…>
В рыбной промышленности положение было катастрофическое. Не было ни людей, ни орудий лова, ни судов, ни материалов. И вопреки всему этому, партийные и правительственные органы резко увеличивали планы лова, чем окончательно срывали возможность сколько-нибудь удовлетворительного выполнения задания <…>
Принимались и другие меры, которые вели к еще большему развалу промышленности. Это были аресты специалистов всех рангов и категорий, во всех отраслях промышленности, на "местах", в провинции и в центре. Аресты велись такими темпами, что казалось несомненным, что ГПУ решило выполнить свою пятилетку тоже ударными темпами, в два года, и что кто-то там выдвигал свой встречный план, который осуществляется без задержек, насколько хватало тюрем <…>
11 сентября я встретил М. А. Казакова. Он спросил меня: “Вы не боитесь за себя? Почти все видные специалисты рыбной промышленности арестованы, а вас коммунисты крепко любят”. За несколько часов до ареста, за несколько дней до казни, ему не приходило в голову, что и он может быть арестован: Казаков работал по линии управления рыболовством и не имел прямого отношения к рыбной промышленности».
Следствие над «членами группы» было скорым: уже 24 сентября всем им, в том числе Ергомышеву и Козакову зачитали смертный приговор, который был приведен в исполнение в тот же день.
«Это убийство превосходило самое страшное, что можно было ожидать. Самые мрачно настроенные люди не могли себе представить такого ужаса. Убиты были поголовно все беспартийные специалисты в области пищевой промышленности, занимавшие ответственные должности в центральных учреждениях Москвы и являвшиеся руководителями трестов и других крупных учреждений на местах. Это был список должностей, а не лиц. Пропущены были только те высшие должности, которые занимались коммунистами. Если должность ко времени провала была занята коммунистом, расстреливали беспартийного специалиста, который занимал эту должность ранее. Если же должность долгое время занималась коммунистом, то перед самым процессом его заменяли беспартийцем, и он попадал в число "48-ми"… Расстрелом "48-ми" советская власть, в сущности, демонстрировала перед всем миром, что в СССР не существует правосудия, что убить она может кого угодно, когда найдет нужным, и что граждане СССР не только не посмеют поднять голоса протеста, но по первому приказу дадут свои голоса для одобрения этого убийства и принесения благодарности ГПУ», — пишет в своих воспоминаниях Владимир Чернавин.
«У Михаила Александровича Козакова и Николая Александровича Ергомышева были дочери-ровесницы. Им было по 15 лет. Они учились в одном классе. После расстрела отцов девочки были вызваны на общешкольное собрание, где они должны были прилюдно одобрить расстрел отцов. Девочки отказались. Их матери после расстрела мужей были отправлены в ссылку. Дальнейшая судьба дочерей и жен Козакова и Ергомышева мне не известна. Сын его родной сестры Марии, Григорий Мельников, воевавший в армии Колчака, был расстрелян в 1938 году. Родной брат Михаила Александровича, Григорий Александрович Козаков*, известный дипломат, востоковед, отказался сотрудничать с Советской властью и в 1918 году бежал из России»,— пишет Марина Ильина.
Михаил Александрович Козаков и Николай Александрович Ергомышев были реабилитированы в 1957 году.
Заявку на установку двух других табличек подал правнук репрессированных.
Установка памятного знака "Последним адресом
Доходный дом В.П. Панюшева по адресу улица Арбат, 51 был построен в 1911-1912 годах в стиле рационального модерна и состоял из трех многоквартирных домов. Отличительной чертой комплекса стало оформление фасада «кабанчиком» — сплошной облицовкой строительной керамикой.
Из-за больших размеров строения, современники сравнивали дом с муравейником и казармами. В разные годы в здании находились кинотеатр «Арбатский АРС», фотоателье Дмитриева, кофейня «Англия» и кондитерская «Флей». В этом доме в свой последний приезд в Москву в 1920 году у друзей останавливался Александр Блок. С 1919-го по 1933 год в доме жил Анатолий Рыбаков; дом фигурировал в «Кортике» и «Бронзовой птице» и стал знаменит после публикации «Детей Арбата».
По данным «Мемориала», по крайней мере 20 жильцов дома по адресу Москва, Арбат, 51, стр. 1 в 30-е годы подверглись политическим репрессиям. Двоим из них – Максиму Гуговичу Марку и Леониду Карловичу Фрчеку – "Последний адрес" установил мемориальные знаки в 20 декабря 2015 года.
31 января 2016 года на арбатском доме появилось еще 3 таблички «Последнего адреса» (Валентину Александровичу Гецельду, Михаилу Андреевичу Солонино, Николаю Александровичу Ергомышеву).
28 мая 2017 года на доме появилась табличка памяти Ефима Марковича Зейгельмана. Заявку на установку таблички подала его племянница Людмила Борисовна Воскресенская, случайно узнавшая о проекте «Последний адрес». Вот что она написала: «Побывав у дома, где мы раньше жили (Москва, ул. Арбат, дом 51), обнаружила, что вы устанавливаете мемориальные доски в память о репрессированных. Я очень хотела бы установить такую доску в память о моем дяде, проживавшем в этом доме и репрессированном в 1938 году. Мемориальный знак я хочу установить не только в память о дяде, но также в память о моей маме, которая никогда не смогла оправиться от перенесенного шока».
20 августа 2017 года на доме закреплены еще три таблички: Михаилу Александровичу Казакову, Вениамину Натановичу Танкусу и Айзику Натановичу Танкусу.
Церемония установки памятного знака «Последнего адреса» (фото, видео)
По материалам проекта "Последний адрес"