Гологузов Павел Михайлович (1888) — различия между версиями

м
 
Строка 19: Строка 19:
 
|мера пресечения 1=высылка
 
|мера пресечения 1=высылка
 
|примечание=по документам государственного областного архива г. Курган.
 
|примечание=по документам государственного областного архива г. Курган.
|статус=создан пользователем
 
 
}}
 
}}
  

Текущая версия на 00:36, 23 октября 2017

Гологузов Павел Михайлович
  • Дата рождения: 1 ноября 1888 г.
  • Варианты ФИО: Гологузов Павел Михайлович
  • Место рождения: Тобольская губерния, Мокроусовский, д. Пивишное
  • Пол: мужчина
  • Возраст: 42
  • Национальность: русский
  • Гражданство (подданство): российское
  • Социальное происхождение: из крестьян
  • Образование: ЦПШ
  • Профессия / место работы: единоличник
  • Место проживания: Тобольская губерния, Мокроусовский, д. Пивишное
  • Партийность: беспартийный
  • Дата смерти: 1938 г.

  • Где и кем арестован: 1937 г. ст. Лебяжье, Лебяжьевский уезд. Тройкой НКВД.
  • Мера пресечения: высылка

  • Источники данных: Ф.Р-1018. Оп.1. Д.8. Л.1; Ф.Р.-1018. Оп.1. Д.8. Л.Л.2, 2об.; Ф.Р.- 1018. Оп.1. Д.8, л3;
  • Примечание: по документам государственного областного архива г. Курган.

Биография

В семейном альбоме бережно хранится старая фотография: на толстом картоне стиля ретро начала 20 века мой прадед - Павел Михайлович Гологузов и его жена (моя прабабушка) - Александра Герасимовна (в девичестве Дубровина). Оба уроженцы деревни Пивишное. Прадеда я не знала. В период коллективизации новая советская власть объявила его пособником общинно - патриархальных устоев за отказ вступать в коллективное хозяйство, отобрав все домашнее имущество и недвижимость, отправила в ссылку. Так Александра в неполные 38 лет лишившись жилья, осталась без мужа, с единственной дочерью Марией на руках, выжившей в двадцатые годы просто чудом.

-Почему у тебя, баба Саня, больше не было детей? - задавала я ей свой наивный вопрос. И она мне отвечала, что рожала шестерых, да они почему - то умирали во младенчестве. - Вот только Мария и жива, - повторяла каждый раз со вздохом. Мне с детства знакома история жизни Александры с Павлом. Но тогда я, несмышленыш, не могла даже разуметь: почему прадед не вернулся после ссылки домой, ведь он так любил прабабушку! Почему она была вынуждена скитаться по чужим углам, не имея своего, но имея при том многочисленных родственников, как со своей стороны, так и со стороны мужа.. Александра Герасимовна умерла в 1980 году в возрасте 86 лет. Многие ее рассказы о старине врезались в память, и я их часто вспоминаю, глядя на тусклый снимок моих прародителей.

- Деревня наша, - рассказывала баба Саня, - была большой когда-то, имела две улицы. Одну называли Дубровинским краем, так как все дома заселяли дальние и близкие родственники одного корня - Дубровиных. Был еще Буковский, Василенковский края, там жили однофамильцы. В деревне имелся лабаз из красного уральского кирпича лапушинского богатея, склад (там впоследствии, в годы советской власти, устроили артельное зернохранилище, а затем местный магазин). Жили дружно, работали на полях сообща.

Я любила слушать ее байки во время работы. Принесут родители два-три ведра лесной клубники (глубеники, как говорили старые люди), нам задание. Наутро уйдут взрослые в лес, а мы с Александрой Герасимовной в тенечке на скамеечке "чистим" ягоду, обрываем зеленые плодоножки. Тихонько вспоминает прабабонька былые времена, рассказывает глухо, как будто самой себе. Я с жадностью внимаю...

- Пошли мы с девками летом семнадцатого года по глубенику. Идем к болотам лесной дорогой, весело нам, хохочем. Вдруг сзади топот копыт. Оглянулись с опаской. На вороном всадник в черном развевающемся плаще, так медленно скачет. Не торопится. Испужалися мы. В сторонку отбежали, а он на расстоянии, не приближается. Мы быстрехонько обратно в деревню. Всадник за нами. Мы убыстряем шаг, он круче догонят. Тут одна из девок лапотки скинула и с ноги на ногу перебросила их, видать, знала о поверье. Другие девки-то босиком, побежали. Не стало слышно топота. Оглянулись. Пуста лесна дорога. В деревню пришли, старикам поведали. Они хором: "К очередной войне". А вслед, осенью, революция грянула...

Венчалась Александра Дубровина в шестнадцатилетнем возрасте в Лапушинской Богородицкой церкви. Павлу тогда было 19. Статный, голубоглазый, русоволосый крестьянский сын Михаила Ивановича Гологузова подавал надежды по счетной части.

- Дружил с арифметикой,- говорила бабушка. – Местный богатей его счетоводом к себе на хозяйство приставил. Жили молодые сначала с родителями, а затем разрешил хозяин лес строевой из бора напилить на избушку. Помогли родные его раскорчёвывать, вывезли. Домишко строили вдвоем. День - на хозяйских работах. Вечером - строительство. Дом и теперь стоит на въезде в деревню, круглый, приземистый. Живущие в нем чужие люди не ведают, что построен он на века руками моих прародителей.

-После новостройки скинула я ребеночка. Видать, не по силам оказалось мужское занятие, - вздыхала баба Саня.

Революция. Помещик с многочисленным семейством быстро куда-то уехал. Дед занялся хлебопашеством. Имелась на дворе корова, лошаденка, птица разная водилась. К тому времени, в 1918-м, родилась моя бабушка Мария, единственная из уцелевших детей. В годы НЭПа участились конфликты между зажиточной частью и бедной поселенческий - переселенческой, которые перебрались из центральных губерний России: кто-то в поисках лучшей доли, кто-то по причине боязни свершившихся октябрьских событий. "Поселенцы" - так их презрительно называли старожилы - приживались в окрестных деревнях с трудом, а лавина революционных преобразований все же нашла и их в глубинке. Крестьянские общины начали распадаться, создавались первые артели, давшие впоследствии начало колхозам.

...В метрической книге Богородицкого прихода нашла скромную запись рождения в 1919 году младенца Николая в семье Павла и Александры Гологузовых. По всей вероятности, это был их последний ребенок. Он умер в возрасте двух месяцев и похоронен на приходском кладбище (сейчас на этом месте находится поле общества с ограниченной ответственностью)

После НЭП а в наших краях свершилась быстрая национализация земли государством. В артели сбивали людей силой, доходило до крови. Деду пришлось тайком зарезать весь крупнорогатый скот, оставив лишь коровенку да лошадь, и перебраться на станцию Лебяжье. Но прожили они там недолго.