Маслов Василий Николаевич (1906)
.jpg)
- Дата рождения: 1906 г.
- Место рождения: Свердловская обл., Верхне-Синячихинского завода
- Пол: мужчина
- Национальность: русский
- Образование: среднее
- Профессия / место работы: Трудкоммуна №1 НКВД СССР (Болшево): художник-живописец
- Место проживания: ст. Болшево, Трудкоммуна №1, ул. Коммунальная, д. 8, кв. 5; ст. Болшево, Трудкоммуна № 1, ул. Коммунальная, д. 8, кв. 5
- Партийность: б/п
- Дата расстрела: 2 января 1938 г.
- Место смерти: Московская обл., Бутово
- Место захоронения: Московская обл., Бутово
- Мера пресечения: арестован
- Дата ареста: 19 июля 1937 г.
- Обвинение: контрреволюционная террористическая деятельность
- Осуждение: 30 декабря 1937 г.
- Осудивший орган: тройкой при УНКВД по Московской обл.
- Приговор: ВМН (расстрел)
- Дата реабилитации: октябрь 1959 г.
- Архивное дело: том II, стр.210, место хранения дела - ГА РФ.
- Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Москва, расстрельные списки - Бутовский полигон
- Примечание: Вариант года рождения: 1905
Биография
Член Болшевской трудовой коммуны НКВД №1; член Всероссийского кооперативного союза работников изобразительных искусств "Всекохудожник". Расстрелян и погребён на Бутовском полигоне.
Родился в Верхне-Синячихинском з-де Екатеринбургской губернии; был старшим из четверых детей. Юношей, после смерти матери, ушёл из дома и бродяжничал, зарабатывая себе на жизнь рисованием пейзажей и моментальных портретов.
В 1925–1926 гг. учился на II курсе Высшей Государственной Художественной Школы в Баку; в 1926–1927 гг. был студентом II курса Горьковского (Нижегородского) художественного техникума. В конце концов, попал в Москву, где в его судьбе принял участие нарком просвещения А.В. Луначарский, возглавлявший Комиссию помощи молодым дарованиям.
В сентябре 1927 г. в Жилстройотдел было направлено письмо за подписью наркома, в котором тот просил устроить Маслова в одном из общежитий, а через год, его же хлопотами, молодому художнику была предоставлена возможность заниматься в студии АХРР (Ассоциации художников революционной России). Кроме того, в марте 1928 г. Комиссия командировала Василия Маслова на рабфак искусств, где он был зачислен кандидатом.
В Москве Маслов познакомился с известным писателем А.М. Горьким, который, в свою очередь, также оказал ему помощь: он рассказал о художнике организатору Болшевской трудовой коммуны Матвею Самойловичу Погребинскому, и, таким образом, Маслов попал в Болшево. В 1929 г., уже по направлению коммуны, художника зачислили на рабфак ВХУТЕИНа (Высшего художественно-технического института). Однако, недолго там проучившись, Василий Маслов, по совету Горького, вернулся в коммуну.
Художник пробовал себя в различных жанрах, техниках и стилях (известно, что какое-то время он увлекался кубизмом). На рубеже 1920–1930-х гг. он создал стенные росписи для клуба болшевских коммунаров. Ни росписи, ни сам клуб не дошли до наших дней; сохранились только чёрно-белые фотографии. По всей видимости, именно об этой масштабной работе Маслова специальная комиссия, приезжавшая в Болшево, отозвалась следующим образом: "Его декоративные панно и стенные росписи непродуманны, страдают сумбурностью композиции и неудачными попытками введения декоративных элементов в виде окрашенных в резкие тона кристаллических фигур, а также полным отсутствием общего тона. Неудачна и его манера кладки красок прямоугольниками" (из заключения комиссии в составе С.Н. Бубновой, А.И. Скворцова и П.П. Саурова от 11 января 1933 г.). Комиссия, впрочем, при этом отметила, что "Товарищ Маслов умело владеет рисунком, удачнее передавая головы портретного характера".
По предложению комиссии, в 1933 г. в Болшевской трудовой коммуне была создана изостудия, преподавателями которой стали мастер живописи и реставрации В.Н. Яковлев и живописец и график П.М. Шухмин (ранее, в течение двух лет, с коммунарами вёл занятия гравёр В.М. Новожилов, а до него — мастер офорта И.П. Лавров). Василий Маслов занимался в этом своеобразном учебном заведении, но ни личностного, ни творческого сближения у него с руководителями кружка не произошло, и существенного влияния на его работы они не оказали.
В живописи творческий почерк Маслова был близок к манере позднего русского импрессионизма, яркими представителями которого являлись знаменитые И.Э. Грабарь и К.Ф. Юон. В пейзажах художника на первый план часто вынесен конкретный объект; цветовой ритм построения картины создаёт мажорное настроение у зрителя; при этом автор иногда находит оригинальное композиционное решение — например, в пейзаже "Лето" (1934 г.) точка зрения взята высоко вверху, и пространство словно бы опрокидывается на смотрящего, возникает эффект обратной перспективы. Маслов пишет широкой кистью, а подчас — мастихином; красочный слой пастозный, с ярко выраженной фактурой мазка.
Если в живописи художник избегает индустриальных и городских мотивов, то в графике, напротив, он отображает современную урбанистическую среду. Чаще всего Маслов обращается к теме ночного портового города. Лейтмотивом эмоционального фона в этих работах становится одиночество, и образы людей, включённых в пейзаж (проститутки, матросы), только усиливают его звучание. С линейной перспективой автор обращается вольно, устраняя пространственную удалённость заднего плана, приближая его к зрителю; все объекты намеренно смещены относительно геометрического центра и почти скрещиваются под острыми углами.
Пластика художественного образа позволяет рассматривать работы Маслова в контексте развития московской школы графики 1930–х гг.; есть также основания полагать, что Масловым-графиком были восприняты и некоторые черты экспрессионизма — в особенности, немецкого (в частности, Ф. Мазереля).
Первая персональная выставка Василия Маслова состоялась в 1935 г. в Москве, в клубе НКВД. В апреле 1936 г. Маслов принял участие в коллективной выставке картин и рисунков художников-членов Болшевской и Люберецкой трудкоммун НКВД. Экспозицию разместили в Театре народного творчества (Москва; до 1936 г. здесь был мюзик-холл, а в наши дни в этом здании располагается Московский академический театр Сатиры), причём работам Маслова было отведено целое фойе.
В середине 1936 г. Всероссийский кооперативный союз работников изобразительных искусств ("Всекохудожник") даёт В.Н. Маслову задание написать ряд произведений на тему "Жизнь, быт и соцстроительство Урала"; художник уезжает в командировку и, по-видимому, успешно выполняет заказ, поскольку с 31 декабря 1936 г. по 3 января 1937 г. тот же кооперативный союз устраивает персональную выставку Маслова в зале на Кузнецком мосту, д. 11 (закрытый просмотр).
Вслед за тем, 6 января 1937 г., состоялась открытая выставка художника в салоне Москультторга (Кузнецкий мост, д. 20). Здесь в числе 30-ти пейзажей автора были представлены, в частности, "Март", "Июльский день", Дворик", "Ранняя весна" и "Зелёная дача". Последняя живописная работа, написанная в г. Горьком, выполнена в густой зелёной гамме; это одна из самых интересных картин Маслова.
Как отмечали критики, своеобразие и мощь нового таланта не вызывали сомнений. Главным достоинством работ являлась "вещественность" изображения: Маслов сумел передать не только свет, но и даже "воздух" пейзажа.
Выставка имела большой успех; рецензии на неё вышли не только в центральной советской печати, но и за рубежом — в парижской и лондонской прессе. И.Э. Грабарь и П.П. Кончаловский посетили салон и дали пейзажам высокую оценку.
С 18 февраля по 15 марта 1937 г. живопись и графика Василия Маслова были выставлены в Горьковском (сейчас Нижегородском) государственном художественном музее, и музей закупил работы в полном объёме. Сейчас это собрание является главной частью наследия художника, включающей 47 картин, написанных маслом (преимущественно, пейзажей, большинство которых изображает окрестности Болшева) и 74 графических листа — в основном, портреты.
Находясь в Горьком, Василий Маслов, вероятно, работал над исполнением очередного заказа — произведениями на темы "Горьковский автозавод" и "Сормовская судоверфь" (заказ поступил от Комитета выставки "Индустрия социализма", Москва; договор был заключён 14 декабря 1936 г.).
Затем он вернулся в Болшево. 19 июля 1937 г. Василий Маслов был арестован в своей квартире (ул. Коммунальная, д. 8, кв. 5); 30 декабря того же года осуждён Тройкой УНКВД СССР по Московской области по ст. 58–10 ч. I УК РСФСР (обвинение в контрреволюционной деятельности) и 2 января 1938 г. расстрелян на Бутовском полигоне.
В октябре 1959 г. В.Н. Маслов был полностью реабилитирован.
Весной 2010 г. его дочь, Наталья Васильевна Маслова, передала в дар Королёвскому историческому музею 92 рисунка Василия Маслова, ранее неизвестных. Большинство из них — наброски, пробы цвета и ученические штудии, но часть являются, безусловно, зрелыми оконченными работами художника.
Источник: geokorolev.ru Бутовский полигон. Книга памяти жертв политических репрессий, вып. 2. — М.: 1998. — С. 210
Расшифровка материалов из следственного дела*
*ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-62728, орфография и пунктуация сохранены
Допрос Маслова Василия Николаевича 23 сентября 1937 г.
Допросил о/уполн. 4 отдела УНКВД МО – сержант Гос. безопасности Либедман
Вопрос: Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Предлагаем Вам рассказать по существу проводившейся Вами контрреволюционной деятельности?
Ответ: Я не вел никакой контрреволюционной работы. Поэтому не могу ничего рассказать по существу заданного мне вопроса.
Вопрос: Ваше запирательство бессмысленно. Следствие располагает достаточным материалом уличающим Вас в контрреволюционной деятельности. Требуем от Вас правдивых показаний?
Ответ: Я отрицаю свою ? к какой-либо контрреволюционной деятельности.
Вопрос: Следствие предупреждает Вас, что Вы ? будете изобличены в контрреволюционной деятельности показаниями свидетелей! Расскажите правду?
Ответ: Я говорю только правду.
Допрос 15 октября 1937 г.
Вопрос: ? следствия точно установлено, что Вы вели ? контрреволюционную деятельность. Почему Вы до сих пор защищаетесь и не говорите о своей контрреволюционной деятельности?
Ответ: Я отрицаю свою причастность к какой либо контрреволюционной деятельности.
Вопрос: Вы опять лжете. Предлагам Вам говорить правду о проводившейся Вами контрреволюционной работы?
Ответ: Никакой контрреволюционной работы я не вел и отвечаю только правду.
Вопрос: Ваши ответы лживы. Еще раз предлагаем Вам прекратить запирательство. Требуем от Вас развещ? Показаний по существу своей контрреволюционной деятельности?
Ответ: Мои ответы правдивы. ? отрицаю предъявленное мне обвинение. Никакой контрреволюционной работы я не вел.
Допрос 25 октября 1937 г.
Вопрос: Вы до сих пор не говорите следствию о своей контрреволюционной деятельности. Предлагаем Вам прекратить запирательство и начать рассказывать по существу проводившейся Вами контрреволюционной деятельности?
Ответ: Никакой контрреволюционной деятельности я не проводил.
Вопрос: Еще раз напоминаем Вам, что Ваше запирательство бессмысленно. Следствие располагает достаточными материалом уличающим Вас в контрреволюционной деятельности. Требуем от Вас правдивых показаний?
Ответ: Я говорю только правду.
Вопрос: Вы лжете. Прекратите запирательство и рассказывайте по существу своей вины?
Ответ: Виноватым себя в контрреволюционной деятельности не признаю.
Вопрос: Вы будете уличены свидетельскими показаниями. Настаиваем на даче правдивых показаний?
Ответ: Снова утверждаю, что я не причастен ни к какой контрреволюционной деятельности.
Допрос 4 ноября 1937 г.
Вопрос: Вам предъявлено обвинение в том, что Вы вели контрреволюционную агитацию. Признаете ли Вы себя в этом виновным?
Ответ: Да. Я признаю себя виновным в том, что вел контрреволюционную агитацию, выражавшуюся в том, что я распространял всякого рода провокационные клеветнические контрреволюционные измышления по адресу руководителей ВКП (б) и членов Советского правительства.
Допрос 4 ноября 1937 г.
Вопрос: Вы до сих пор запираетесь и не говорите следствию о своей контрреволюционной деятельности. Еще раз предупреждаем Вас, что следствие располагает достаточным материалом, уличающим Вас в контрреволюционной деятельности. Прекратите запирательство и расскажите по существу своей вины?
Ответ: Действительно я до сих пор пытался скрыть от следствия свои преступления перед Советской властью. Я пришел к выводу, что дальнейшее мое запирательство бесполезно. Я хочу искренне и полностью раскаяться в своих преступлениях перед Советской властью. Признаю себя виноватым в том, что я неоднократно распространял всякого рода клеветнические провокационные контрреволюционные слухи и измышления о руководителях партии и членов Советского правительства: в частности и по адресу Сталина и Ворошилова. Признаю себя виновным в том, что я распространял клеветнические контрреволюционные измышления о самоубийствах работников НКВД.
Допрос 11 декабря 1937 г.
Допросил нач. XI отделения 4-го отдела УГБ-лейтенант т/б В.Ферягив (?)
Вопрос: В принадлежности к контрреволюционной террористической организации существовавшей в труд.коммуне №1, вы изобличаетесь показаниями ряда ваших соучастников. Следствие предлагает вам дать показания о своей контрреволюционной деятельности.
Ответ: Понимая, что в руках следствия находится достаточно материалов доказывающих мою вину, поэтому не желая ничего скрывать, признаю, что до дня ареста я, Маслов являлся одним из участников террористической организации существующей и действовавшей в трудкоммуне №1.
Вопрос: Кем вы были вовлечены в эту террористическую организацию?
Ответ: В террористическую организацию я был вовлечен в конце ноября месяца 1935 года старшим руководителем труд коммуны №1 Северовым Борисом Львовичем.
Вопрос: При каких обстоятельствах вас привлек Северов к контрреволюционной деятельности?
Ответ: Северов близкий друг Погребинского. Как с тем так и другим я знаком с 1931 года. В последующие годы наше знакомство перешло в дружбу. В конце ноября месяца 1935 года, я совместно с Северовым ездил из Болшево в Москву в Третьяковскую галерею. После просмотра картин, мы сели с ним вдвоем в вестибюле зала Левитана отдыхая разговарились о Погребинском как меценате интересующемся искусством. В этом разговоре Северов напомнил мне, что я многим обязан Погребинскому который из безпризорников вырастил меня как художника и развивал меня как одиночку индивидуалиста отрешенного от общественных интересов. В этом отношении Северов был прав. Находясь под влиянием Погребинского, я был оторван от действительности, во мне не было развито чувство коллективности и лично мои настроения были враждебны к советской власти и коммунистической партии. Мои настроения знал Северов. Продолжая разговор о Погребинском, Северов сказал что он имеет ко мне один серьезный разговор по поручению последнего. Не зная о чем он хочет сказать я попросил говорить мне обо всем прямо. После этого Северов сказал, что под руководством Погребинского в нашей труд коммуне №I создана и существует террористическая организация и предложил мне принять участие в ее деятельности. Предложение Северова я принял и дал свое согласие на участие в нелегальной деятельности названной им террористической организации.
Вопрос: При вашей вербовки, Северов назвал вам кого либо из участников нелегальной организации?
Ответ: Да назвал.
Вопрос: Кого именно назвал вам Северов как участников организации?
Ответ: По возвращению с Северовым в коммуну, последний мне дорогой сказал, что нашу террористическую организацию по коммуне на месте представляет Богословский Сергей Петрович бывший управляющий, т.к. к числу руководящей партии относится также он (?) Северов, и Погодин помощник Богословского. В последующее время, Северов мне назвал как участников нашей организации Бобринского, поэта, Каминского, экономиста, Штейерамана, начальника охраны, Михайлова, заведующего клубом и Державина.
Вопрос: Кто еще вам известен из участников вашей террористической организации?
Ответ: Северов, о других участниках нашей террористической организации, не упоминал. Со слов же Богословского, мне известно, что к числу участников нашей организации принадлежит Глазман, заведующий воинской частью, Ивановский писатель, Яковлев и Смелянский управляющий коммуной №2.
Вопрос: Когда Вы установили связь с Богословским как с участником нелегальной организации?
Ответ: В начале февраля месяца 1938 года, Богословский, вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что ему от Северова известно о моем участии в нашей общей нелегальной деятельности, предложил мне принять участие в подготовке и проведении террористического акта над Когановичем Лазарем Моисеевичем.
Вопрос: Что же конкретно вам поручил Богословский сделать?
Ответ: Богословский мне сказал, что по поручению Погребинского нужно подготовить и совершить террористический акт над Когановичем, для чего им – Богословским выделена группа лиц, участников организации для проведения наблюдения за приездом машины Когоновича по улице Мясницкой и (?) Маросейке. Лично мне Богословский предложил в течении нескольких дней по утрам вести такие наблюдения по Мясницкой улице и сообщить ему в какие время по ней проезжает Коганович.
Вопрос: Вы это предложение Богословского приняли?
Ответ: Предложение Богословского я принял, но полностью данного поручения не выполнил.
Вопрос: Почему?
Ответ: Приходив несколько часов по Мясницкой улице и не заметив машины с Когановичем, я не поверил в реальность этого дела и вести в последующие дни наблюдении отказался. Кроме этого, по своему характеру я индивидуалист и такие поручения где участвовала целая группа лиц мне просто было не приятно.
Вопрос: Кто вам известен из участвовавших в организации этого террористического акта?
Ответ: Богословский мне сказал, что подготовкой террористического акта над Когановичем будет руководить Погодин и Штейерман. Кто еще должен принять участие в этом деле, Богословский мне не говорил.
Вопрос: Чем же кончилась подготовка террористического акта над тов. Когановичем?
Ответ: Богословский не эту тему больше со мной не говорил, но когда я был у Погребинского, последний мне сказал, что из этого дела ничего не вышло.
Вопрос: Когда я были у Погребинского и вели с ним этот разговор?
Ответ: У Погребинского я был на квартире в городе Горьком в конце мая месяца 1936 г. В разговоре со мной Погребинский сказал что совершить покушение над Когановичем не удалось хотя к этому и было все подготовлено.
Вопрос: Дайте подробные показания какие вы вели разговоры с Погребинским о деятельности вашей террористической организации при этой вашей с ним встрече?
Ответ: Как я сказал выше, на квартире Погребинского я был в мае месяца 1936 года, во время однодневной командировки в г. Горький. При встрече со мной, Погребинский подтвердил сказанное Северовым о моей вербовки по его указанию. В дальнейшей со мной беседе, Погребинский ругал Богословского, называл его «не приветливым», при чем сказал, что ему было известно о подготовлявшимся нами покушении на Когановича и срыве всей этой подготовки. Продолжая со мной беседу о деятельности нашей нелегальной организации, Погребинский предложил мне передать Богословскому о развертывании и активации нашей контрреволюционной деятельности по труд. Коммуне и велел обратить особенное внимание на подготовку и совершение террористических актов в первую очередь под Сталиным, Когановичем и Ворошиловым.
Вопрос: Еще что вы говорили с Погребинским о деятельности вашей террористической организации?
Ответ: Больше ничего о нашей контрреволюционной организации мы с Погребинским не говорили, так как вскоре его жена позвала нас обедать, разговор между нами вышел на отвлеченные темы, я вечером этого же дня уехал обратно в Болшево.
Вопрос: Вы передали Богословскому указания полученные от Погребинского по активации вашей контрреволюционной деятельности.
Ответ: Да передал. На второй же день по возвращению из г. Горького, я зашел в служебный кабинет Богословского и дождавшись когда все от него выйдут передал весь разговор с Погребинским об активации подготовки террористических актов.
Вопрос: Как воспринял указание Погребинского Богословский?
Ответ: Богословский в ответ сказал, что развертывание нашей контрреволюционной деятельности идет уж не так плохо, так как за это время привлечено большое количество новых участников в организацию и сплочены из них крепкие группы готовые на совершение террористических актов которые и можно использовать при первом удобном случае.
Вопрос: Вам назвал Богословский лиц вновь вовлеченных в вашу террористическую организацию?
Ответ: Вновь вовлеченных лиц в нашу контрреволюционную организацию Богословский мне по фамилиям не называл, но в этом же разговоре он сказал мне, что большая деятельность по подготовки террористических актов развернута Погодиным и Соколовым–Овчинниковым.
Вопрос: Что вам известно о контрреволюционной деятельности Погодина и Соколова?
Ответ: О Погодине мне известно со слов Богословского, что он является одним из руководителей наших террористически групп, но что он приводил конкретно по заданиям нашей организации, я не знаю. В отношении же Соколова, могу сказать ниже следующее: После снятия Ягоды, по предложению Погребинского, участники нашей террористической организации должны были в октябре месяце 1936 года подготовить и совершить покушение на Ежова. Для этого предполагалось пригласить Ежова к нам в клуб коммуны, а террористический акт над ним провести ими при его визите в клуб, а если это почему либо не удастся, то во время торжественной части Ежов не приехал и совершить этот террористический акт участниками нашей организации не пришлось.
Вопрос: Кто еще принимал участие в подготовке террористического акта над тов. Ежовым?
Ответ: О всей этой подготовки террористического акта со слов Погребинского. Говорил он об этом в общих чертах и никаких фамилий кроме Соколова, мне не назвал, а сам я о них не спросил.
Вопрос: Когда и где состоялась ваша встреча и разговор с Погребинским?
Ответ: В конце апреля месяца 1937 года я выезжал в город Горький где происходила выставка моих картин. По моему приезду, Погребинского в Горьком не было, он куда то выезжал В первых числах марта месяца, Погребинский вернулся обратно и я имел с ним встречу и разговор о котором указал выше на его квартире по Воробьевской улице дом рядом со зданием НКВД.
Вопрос: Дайте подробные показания с этой вашей встречи с Погребинским и имевшимся между вами разговоре о деятельности вашей организации.
Ответ: К Погребинскому я зашел примерно часов в 8 вечера, когда дома его еще не было. Пришел он часов в 11. Я сразу же обратил внимание что он чем то взволнован и крайне нервный. Поздоровавшись и спросив, как дела в коммуне, Погребинский не дождавшись от меня ответа сам стал говорить что Соколов должен был совершить террористический акт над Ежовым и что этого у него сорвалось. «Не важные наши дела» сказал Погребинский «Сейчас трудно даже сказать чем все это и кончится» что именно «не важно» он так и не сказал. Переведя разговор о делах коммуны, Погребинский говорил о большом недовольстве как среди рядовых коммунаров так и руководителях на назначение Ежова, он говорил что сейчас самое удобное время для активных действий «а то в связи с уходом Ягоды многих могут или переарестовать или разогнать». Начав всячески расхваливать Ягоду, Погребинский в резко враждебной форме стал отзываться о Сталине и обратившись ко мне заявил «Вот ты все кричишь о своей преданности нам, если это так, то ты должен взять на себя совершение террористического акта над Сталиным и идти на это хотя он тебе самому после пришлось потерять голову». После моего ответа, Погребинский постепенно начал успокаиваться, и о делах нашей контрреволюционной организации, мы больше не говорили.
Вопрос: Что же вы ответили на предложение Погребинского?
Ответ: На предложение Погребинского совершить покушение на Сталина, я ответил согласие. Я сказал «Матвей Самойлович если ты хочешь что бы покушение на Сталина совершил я то это мною и будет выполнено. Не исключена возможность что моими картинами Сталин заинтересуется или мне его придется встретить далее совершенно случайно в какой либо другой обстановки где я и сумею выполнить данное тебе общение».
Вопрос: Какие меры вы предприняли для подготовки к совершению этого террористического акта?
Ответ: Никаких конкретных мер к совершению покушения на Сталина я не предпринял и по существу даже не знал с чего мне начать, а с другими участниками нашей нелегальной организации я об этом разговоре с Погребинским не говорил так что я не имел возможности получить какого либо совета по практическим вопросам подготовки совершения террористического акта над Сталиным.
Вопрос: Вы последующую встречу с Погребинским имели?
Ответ: Это была моя последняя встреча с Погребинским, так как он вскоре застрелился.
Вопрос: Кто вам известен из руководящего состава вашей нелегальной организации?
Ответ: Нашей нелегальной террористической организацией руководил Ягода, Погребинский и Островский. Непосредственно нашей группой по труд коммуне №I, руководил Богословский.
Вопрос: Откуда вам известно что Ягода и Островский так же являются одними из руководителей вашей террористической организации?
Ответ: Об этом мне известно от Погребинского.
Вопрос: Когда по этому вопросу у вас был разговор с Погребинским?
Ответ: О том, что Ягода является нашим руководителем мне сказал Погребинский при посещении его квартиры в Горьком в конце мая месяца 1936 г.
Вопрос: Почему же вы не указали о принадлежности Ягоды к вашей контрреволюционной организации давая подробные показания о разговоре имевшимся между вами и Погребинским во время этой встречи?
Ответ: Давая показания, я просто забыл сказать о Ягоде как о руководителе нашей контрреволюционной организации. Скрыть же его я не собирался.
Вопрос: От кого вам стало известно о принадлежности к вашей контрреволюционной организации Островского?
Ответ: О том, что Островский является так же одним из руководителей нашей террористической организации, мне говорил в середине 1936 года Богословский.
Вопрос: Вы можете быть еще что нибудь «забыли» сказать из разговоров о вашей нелегальной организации с Погребинским?
Ответ: Все разговоры которые я вел с Погребинским о нашей террористической организации я сказал теперь следствию полностью.
Вопрос: Что еще вам известно о деятельности вашей террористической организации?
Ответ: Я сказал следствию все что знал, а если что и вспомню дополнительно, то я этого не скрою и сообщу на следующем моем допросе.
Документы
Справка о реабилитации
